Он тяжело вздохнул и, склонив набок голову, попытался заглянуть ей в глаза:
– Давай ещё поговорим. Может тебе показалось, и мы сможем остаться вместе.
– Нет! Все документы уже сданы. Меня просто затаскали по разным инстанциям.
– Но наше молчание ничего не изменит. Только рассказывая друг другу всё, мы можем найти решение.
– Мы уже сто раз всё друг другу рассказали. Я устала повторять и плакать.
– Значит так?
– Да! – ответила она грустно.
– И что, теперь я тебя никогда не увижу?
– Ты же знаешь….
– Это неправильно! Так нельзя!
– Перестань, а то я сейчас снова заплачу. – она еле сдерживала рыдания.
Он стиснул зубы и закусил губу, чтобы сдержать, предательски переполнявшие сердце и глаза, слёзы. Он – мужчина, и не мог позволить себе такой роскоши – разрыдаться, хоть и не понимал, как будет жить без неё, без её светлой улыбки, милого, звенящего колокольчиком смеха.
– Ты быстро меня забудешь. – сказала она, словно подслушав его мысли. – А я… – и она снова заплакала.
– Не плач! – он хотел её успокоить, но не знал как. Ему и самому хотелось плакать, но он опять сдержал слёзы, чтобы она не подумала, что он – слабак.
– Помнишь зелёную бусинку? – спросил он.
– Да, ты нашёл её, когда мы все ходили в парк, и не захотел никому отдать.
– Я дарю её тебе на память, возьми. – с этими словами он раскрыл ладонь, на которой лежал, сверкая всеми цветами радуги, округлый зелёный камень.
– И тебе не жалко? – она невольно улыбнулась и ещё сильнее притиснулась к нему боком.
– Мне для тебя ничего не жалко. Если бы ты захотела, я бы тебе мог подарить всё-всё, что у меня есть.
Они снова притихли и долго сидели молча, изредка заглядывая друг другу в глаза. Их горю не было границ, но что они могли сделать. Разлука неминуема. Все документы уже подготовлены и отданы. Завтра они уже не увидятся. Её отведут в другой садик, ближе к маминой новой работе.
Глава 2. Смелое сердечко
«Глупо спасовать теперь, после преодоления стольких препятствий» – подбадривал себя мальчик, открывая дверь. В комнате было шумно и суматошно от беготни, смеха, споров… Он волновался: сейчас его опять отругают и выгонят, надо действовать быстрее. Он окинул взглядом помещение и уже хотел закрыть дверь, и тут увидел её. Она тихонько сидела в дальнем конце комнаты, что-то объясняя большой растрёпанной рыжеволосой кукле. Чуть не закричав от радости, он решительно бросился к ней, и чуть не расшиб лоб о твёрдые коленки воспитательницы.
– Мальчик ты откуда здесь?
– Я к Маше! – твёрдо сказал он.
Услышав своё имя, девочка подняла голову и глаза её сначала округлились, а затем налились таким нестерпимым сиянием, что он аж зажмурился.
– Валечка! Это же Валечка! – закричала она и бросилась его обнимать. – Я же говорила Марго, что так не бывает, что мы ещё увидимся, даже показывала ей твою бусинку, а она мне не верила. – кивнула девочка в сторону куклы. – Пойдём, я тебя с ней познакомлю. – потянула она мальчика.
– Стоп, стоп! – сказала воспитательница, взяв детей за руки. – Сначала вы оба пойдёте со мной к Валентине Петровне.
– Но как ты нашёл меня? – спросила девочка, пока они шли по коридорам и лестницам.
– Ты же сама сказала, что твоя мама будет теперь работать в новом универмаге. Я пришёл сюда и ходил по улицам, пока не нашёл садик. Но меня туда не пустили и сказали, что такой девочки там нет. А потом я нашёл ещё садик и соврал, – он покраснел, – я сказал, что ты моя сестра и что мама велела передать тебе, что она задержится, чтобы ты не волновалась. А они сказали, что я наверно перепутал садики, и что в конце улицы есть ещё один садик. Вот я и пришёл сюда.
– Но там же сторож? – удивилась девочка.
– А я через забор. – важно ответил мальчик, хвастаясь своей смекалкой. – Там знаешь какая дыра! Даже Мишка бы пролез!
Они засмеялись, вспоминая своего общего друга по старому садику.
Валентина Петровна, директор садика, поговорив с детьми, тут же принялась звонить по телефону. Валентина, оказывается, уже разыскивали и все очень обрадовались, что он нашёлся. Его мама тут же примчалась в садик и плакала, обнимая сына. Вместе с ней плакала и Машенька.
– Не забирайте его, просила она. Я так за ним скучаю. У меня больше никогда не будет такого друга.
– Мамочка, можно я буду ходить в этот садик. – просил Валентин.
– Успокойтесь, мы что-нибудь придумаем, пообещала им женщина.
Вечером она спорила с мужем:
– Нельзя же потакать всем детским капризам. – убеждал он. – Пройдёт ещё пару месяцев, и они и имён друг друга не вспомнят.
– А если он опять сбежит? – возражала она. Ты только представь себе: пятилетний ребёнок, через весь город, двумя транспортами…. У меня волосы дыбом встают, как подумаю, что могло случиться.
– Да, упорства и сообразительности ему не занимать. – усмехнулся супруг. – Не всякий взрослый, по единственному ориентиру – универмаг, сумел бы отыскать маленькую девочку неизвестно в каком детском саду. Но кто его туда будет возить? Ни ты, ни я не будем успевать на работу.
– Надо поговорить с её родителями. Они же живут где-то здесь, в нашем районе, раз их девочка ходила в здешний садик.
– Ну вот, а я удивляюсь в кого наш сын такой пинкертонистый. – засмеялся супруг.
Родители Маши оказались на редкость милыми людьми. Дети были счастливы. Машина мама не только согласилась забирать Валика в садик и из садика, но и предложила дружить семьями.
Глава 3. Почти идиллия
В школу Валентина отдали на год раньше. Не специально. Просто он родился летом, а Маша поздней осенью. И родители рассудили, что мальчику терять год не следует, чтобы до армии осталось время на поступление в институт. Все полагали, что это внесёт определённый диссонанс в отношения детей.
Маша и в самом деле несколько подрастеряла восторженность чувств. Она росла снобом. Её мама, полу-безграмотная девушка из глухого села, вышедшая в конце войны замуж за офицера, делала всё, чтобы дать дочери достойное образование и воспитание. Элитный класс элитной школы, не только с углублённым изучением английского языка и математики, но и с внеклассными занятиями по истории культуры, в частности живописи, музыки и театра. Частные уроки игры на фортепьяно. Домашняя библиотека мировой классики…
А Валентин по-прежнему относился к ней с нежной пылкостью, восторженно взирая на неё как на какой-то диковинный, прекрасный и хрупкий цветок. Увлекался он, по большей части, биологией и техникой, что, однако, не мешало ему в свободное время ходить с ней по театрам и картинным галереям.
Маша снисходительно объясняла другу «истинное» наполнение картин, спектаклей, музыкальных и литературных опусов… почерпнутое ею у преподавателей и из рекомендованной литературы. У неё была хорошая память, а кроме того многие вещи она просто зазубривала наизусть.
Он, опасаясь обидеть девушку, никогда не спорил с ней, всегда терпеливо выслушивал, даже зная предмет разговора много лучше её. А она, вещая прописные истины, или оглашая чужую процензуренную и проплаченную академическую глупость, чувствовала себя чуть ли не на голову выше в своей эрудиции. Она верила в непререкаемые авторитеты и не была аналитиком. Ей и в страшном сне не могло присниться, что существуют и другие, весьма отличные мнения, и что надо всего лишь почитать разные первоисточники и сравнить их содержание, чтобы понять, что всё далеко не так однозначно.
Глава 4. Ясная цель
Маша была неглупой девочкой. Перед ней стояла ясная цель: сначала построить себя, а потом уже всё остальное. И она чётко следовала её этапам, первые из которых – «светское» образование и красный диплом – уже успешно прошла.
Третьим этапом был институт. Поэтому, когда после сдачи экзаменов за 11-й класс, Валентин, уже окончивший первый курс политехники, предложил ей выйти за него замуж, она отказалась, уговорив его подождать три года, чтобы дать ей время поступить в институт и также получить высшее образование.