— Верно, дальше.
— А на юге с его подачи и генеральского благословения нашу границу прорвет голодная орда. И вы допустите?
— Есть способ нас не спрашивать. Тревога, угроза войны — никакого переселения, слишком опасно.
— А война? — спросил Игорь.
— Что?
— Будет?
— Вряд ли, просто запугают народ на время, потом спишут на обезумевших радикалов.
— Стрелять точно будут. Правда, в нас… Я ведь всё учил: АТО — Антитеррористическая Операция или «… чистка нежелательных…» — Игорь тяжело вздохнул. — Ты можешь его кинуть, не отдавать АЭС?
— Мы ничего не подписывали, а значит нужно соблюдать: в мире договоров и бумаг ценнее всего слово, — Гловацкий закинул голову на спинку, покатал вправо-влево. — К тому же АЭС для меня сразу была разменной монетой. Какая разница на что менять?
— Хотел напомнить тебе про жизни людей, но понял, что не мне о них говорить.
— Вот именно! — Гловацкий погрозил пальцем. — Открыть проход можно локально, в нужной точке, прямо там. Военные это могут. Не позволь!
Макс лёг ещё до отбоя, но уже два часа ни намёка на сон. Отрубился сосед, запыхавшийся, сразу нырнувший в подушку, как прибежал. И даже подумать не о чем: мысли рассыпаются по полу, прячутся, а тянешься за ними, отодвигаешь диван — оттуда лязгает пасть.
Железно щербнуло за окном. Макс улыбнулся, когда-то они придумали сигнал в учебке: не просто камень в стекло, а бросить его в стенку, чтоб упал на подоконник. Никто не обращал внимание. Прислушался, будет ещё? Тюк-хрр… Опять, забавно…
Макс рванулся, задыхаясь, словно из-под воды, сел. Игорь здесь! Покосился на соседа — спит, зажмурился. Только бы не снова… Тюк-хрр. Он даже прикинул, какого размера камень. В окне показался силуэт, Игорь махнул ему, подсказал жестом. Через минуту встретились на заднем дворе, встали чуть боком, недоверчиво.
— Что?
Игорь понял, что намеченный план убеждения — по конспектам и военным методичкам — уже провален. Макс — не объект для него, а друг.
— Кто-нибудь выжил?
Он почувствовал в темноте, как Макс дёрнулся.
— Вряд ли. Ты скорбишь?
— Я тоже терял друзей…
— Кого? Бандитов? Ты их едва знал.
— Не смей! — Игорь задохнулся. — Когда вы снова за дело?
— Какое, например?
— Макс, я не знаю, — соврал. — Я хочу тебе объяснить… Не объясниться! — вскинул предостерегающе руку. — Не оправдаться, а объяснить.
— Что ты от меня хочешь? — Макс сказал это так равнодушно, что Игорь завёлся.
— Не говори со мной как с чужим! Это не я виноват.
— Ты сказал, что будешь стрелять по своим. Сдержал слово?
— Я бы не смог, — Игорь не выдал себя ни лицом ни голосом.
Макс отошёл в сторону и сел на заборчик, тень мазнула по лицу. Игорь подошёл ближе.
— Ты же давно заблудился, а я вижу путь! Почему не можешь довериться? Всю жизнь выполнял приказы, сделай раз — прими просьбу друга.
— Мы ещё друзья?
— Я от тебя не отказывался.
— Понимаешь ведь, что я раздавлен, и можешь убеждать меня в чём хочешь.
— Нет, я хочу, чтобы ты сам задумался.
— Я не могу думать месяцами.
Игорь осторожно протянул руку, будто на первом свидании, почему-то положил на макушку — легко, еле касаясь. Макс не отпрянул, замер. Ладонь скользнула по волосам, упала на плечо, пальцы сжались.
— Вспомни, зачем всё, — у Игоря голос упал до хрипа. — Мы начитались о великом прошлом и хотели его вернуть. Оно — ложь, даже если действительно было. Но есть будущее, я его увидел.
— Дальше.
— Я должен ползать в грязи, но уж так вышло — смотрю сверху. Страна в тупике, мы зарылись в болото и вязнем. Мои повстанцы — не блажь и романтика, а единственный шанс вынырнуть.
— Система работает десятилетиями, вы же сколько на слуху? Месяц?
— Система работает на себя! Они должны служить народу, а не пользовать его!
Макс блеснул зубами.
— Да-да, мы проходили основы политологии.
— Я в основном спал, к счастью, — Игорь помедлил, вспоминая мысль. — Ты же знаешь результаты собрания, мы доказали состоятельность, президент озвучил новый курс: на объединение.
— Чушь. Не верю, что он пойдёт на это.
Игорь кивнул.
— Поэтому, если вас отправят на задание, задумайся о сути.
— Оу, да ты знаешь больше меня. Какое задание? Мне правда любопытно.
— Задумайся, задай вопросы, выйди за рамки приказа — исполнения. Я тебе верю, помни, и ничего не могу требовать. Если ничего не заподозришь, делай как умеешь.
— А что я должен заподозрить?
Игорь наклонился, чтобы видеть глаза, прищурился и произнёс шёпотом: