– Полностью с вами согласен, мессер.
– На вас можно положиться, Базза.
– Благодарю, мессер.
– Не за что.
Левый циферблат хронометра был постоянным и показывал принятое на борту время Герметикона. А правый на цеппелях делали сменным, потому что далеко не в каждом мире сутки длились двадцать четыре часа. Дорофеев аккуратно вынул механизм, положил его в выдвижной ящик, отыскал нужный, на циферблате которого было отмечено двадцать шесть делений, и вставил в хронометр.
– Местное время шесть тридцать утра, – доложил поднявшийся на мостик радист.
– Благодарю. – Капитан подкрутил стрелки. – Что еще?
– Нам выделена пятнадцатая мачта. Зеленый флаг.
– Рулевой?
– Я вижу, синьор капитан.
Дорофеев вернулся к своему креслу и взялся за переговорную трубу:
– Машинное отделение! Малый вперед! Палубной команде обеспечить швартовку!
– И велите кому-нибудь отыскать Теодора, – проворчал Помпилио. – Мне нужен кофе.
Капитан переключился на офицерскую палубу:
– Валентин, немедленно поднимитесь на мостик.
После чего, воспользовавшись тем, что стоял спиной к владельцу «Амуша», улыбнулся.
Пусть Заграта и считалась провинциальной, но сферопорт на двадцать мачт, пять из которых построены за прошлый год, – это серьезно. К тому же заложены еще пять мачт, а значит, мир уверенно развивается, собираясь стать большим и богатым. Мир идет вперед.
Или шел вперед, потому что одиннадцать из восемнадцати стоящих на приколе цеппелей были пассерами, и к некоторым из них тянулись цепочки нагруженных багажом людей.
– Беженцы, – произнес Дорофеев, поднеся к глазам бинокль.
– В этом театре только что был голод, а теперь намечается гражданская война, – неожиданно серьезно отозвался Помпилио. – Ничего удивительного, что зрители торопятся покинуть партер.
Похоже, что достраивать заложенные причалы будут не скоро.
Тем временем рулевой аккуратно подвел «Амуш» к мачте, опустив цеппель на минимально возможную высоту. Палубные сбросили тросы, которые подхватила наземная команда, и Дорофеев приказал:
– Стоп машина!
Громкий лязг, с которым сработали носовые захваты, на капитанском мостике не услышали, а сам процесс не увидели, поскольку верхушка мачты располагалась выше гондолы.
– Швартовка завершена, – доложили палубные.
Двухсотметровая сигара «Амуша» величественно покачивалась у металлической конструкции, флаг на которой местные сменили на синий.
– Вот теперь мы точно на Заграте, мессер, – доложил Базза. – Рейс окончен.
– Благодарю, Базза… – Дверь на мостик распахнулась, и Помпилио мгновенно переключился на появившегося слугу: – Теодор! Надеюсь, ты понимаешь, как трудно мне дались последние десять минут?
– Сожалею, мессер. – Валентин подошел к хозяину и опустил перед ним поднос, на котором стояла кружка и лежали золотые карманные часы. – Кофе и загратийское время, мессер.
– Почему так долго? – Помпилио сменил часы и взялся за кружку.
– Плохие новости, мессер: мы потеряли Форцу. – Валентин потупился. – Мне очень жаль.
– Ядреная пришпа! – Помпилио с шумом втянул в себя обжигающий кофе. – Не уследили?
– Именно так, мессер, – подтвердил Валентин. – Форца поймал «старого друга» и шагнул за борт. Хасина пытался его остановить, но едва не погиб, его спас Бабарский.
– А переход показался простым, – хмуро протянул Дорофеев.
Капитан был ямаудой, ему все переходы казались простыми, и он ориентировался по тем, кого видел на мостике. И Помпилио, и рулевой перенесли путь на Заграту легко, Базза решил, что остальные тоже справились, и тут…
– Форцу жаль. – Помпилио сделал еще один глоток кофе. – Теодор, нам нужен новый алхимик.
– Да, мессер.
– Точнее – новый член экипажа, – уточнил Помпилио. – С этой задачей справиться труднее.
– Я постараюсь, мессер.
– Не сомневаюсь. – Помпилио вернул кружку на поднос и поднялся на ноги. – Теодор, мы отправляемся в Альбург.
И потопал к выходу.
Шестьсот лет минуло с короткой, но страшной Эпохи Белого Мора, которая едва не положила конец человечеству. Шесть веков, вместившие в себя два периода распада, создание и гибель великой империи и триста лет Этой Эпохи. Шестьсот лет. Но, несмотря на все катаклизмы, вытравить память о беспощадной болезни эти шесть веков не смогли. А потому с тех самых пор, как люди вновь научились путешествовать между мирами, созданное для борьбы с Белым Мором Благочестивое Братство Доброй Дочери обрело вторую жизнь. Не просто возродилось, а стало главной стеной, которой защищало себя человечество. И кордон братьев цепари преодолевали до того, как встречались с пограничной стражей.