Потом стали разбирать сырую еще тему. С мелодией вроде бы все вязалось, но вот гармонии...
Наверху опять чтото загрохотало. Но ребята вдохновенно работали, с головой погрузившись в музыку. Музыка была их стихией, и они полностью отдались ей, забыв о времени и о том, где находятся.
Вдруг Ваня остановился, вытащил из кармана мобильник и махнул рукой.
— Стоп, парни! Забыл совсем... Мне еще час назад надо было позвонить. Пойду схожу наверх.
— Я с тобой, — Саша снял с плеча ремень и отставил бас в сторону. — Тоже попробую эсэмэску выловить. А то в этот противоядерный бункер ни дозвониться, ни дописаться, — он прошел в угол и взял со стола сигареты.
— Это точно, — сказал Ваня, одевая куртку. — Ты не знаешь, сейчас наши соседи не репетируют? Можно спокойно наверх сходить?
— Да можно вроде, — Саша пожал плечами. — Заодно и узнаем, — он тоже надел куртку, и они вышли из комнаты.
Миновав помещение, служившее ребятам чемто вроде мастерской и склада, они на пару минут остановились возле молодых парня и девушки, карандашами размечавших большую загрунтованную под рисунок стену. Услышав шаги, девушка повернулась. Увидев музыкантов, она улыбнулась им приветливо.
— Привет, Милана, — улыбнулся в ответ Саша. — Работа кипит?
— Да, все круто! — весело отозвалась та. — Скоро уже красить начнем.
— Мы позвонить поднимемся. Скоро придем.
Милана кивнула и вернулась к работе, а ребята двинулись в сторону большой репетиционной базы соседей, через которую надо было пройти, чтобы попасть к лестнице наверх.
Миновав несколько дверей, они оказались в полутемной студии с ударной установкой, пультом и прочей аппаратурой. Затем прошли администраторскую, в которой почемуто никого не было, и вышли в комнату отдыха.
Саша шел впереди. Он толкнул тяжелую, звуконепроницаемую дверь администраторской и застыл как вкопанный.
В комнате набилось прилично народу. Все столпились у дальней стены, тесно прижавшись друг к другу. Преграждая путь к двери, в двух шагах от выхода стоял милиционер с автоматом в руках. Ствол калаша был направлен прямо на тех, кто теснился у стены. Сашин взгляд остановился на подрагивающей правой руке милиционера с указательным пальцем на спусковом крючке и двух рожках, поспецназовски примотанных синей изолентой.
«Что за чертовщина тут творится, — подумал Саша, с трудом отводя глаза от автоматного ствола. — И откуда здесь мент взялся?»
Казалось, что раньше он уже видел его на базе, но, видимо, просто не обратил внимания. Ну вот теперь и познакомились! У мента было противное лицо с рыжими усами и бегающими из стороны в сторону глазами. Он был очень бледен. Нервничает, это сразу видно...
Судя по напуганным лицам неподвижно стоявших музыкантов, им тоже было явно не по себе.
Мент, услышав за спиной шаги, отскочил в сторону, увидел оторопевшего Сашу и направил автомат на него.
— Сохраняйте спокойствие! — пронзительно взвизгнул он. — Чрезвычайная ситуация, все должны подчиняться приказам! — Он метался из стороны в сторону и нервничал все больше.
— Хорошо, — неожиданно севшим голосом сказал Саша. — А что, собственно, происходит, можно узнать?
— Наверху Москву бомбят! — вдруг резко выкрикнул длинноволосый парень в черной кожаной куртке с заклепками. — Мы вышли, смотрим, а вдалеке, на востоке, как жахнет... а потом и еще, и еще... это конец... — Он, выдохнув последние слова, замолчал.
Саша похолодел. Ноги стали ледяными, будто он стоял без обуви на морозе.
Это конец. Бомбят. Москву.
Ленка!
В этот момент Ваня, до этого тихо стоящий сзади, оттолкнул Сашу в сторону и твердыми шагами направился к выходу. Он успел сделать десяток шагов, прежде чем опешивший от этой внезапной выходки блюститель порядка встрепенулся и заорал:
— Стоять, я кому сказал! Ты че, самый умный? Сказано в сторону выхода не соваться!
Ваня остановился.
— Мне срочно надо позвонить!
— Всем надо! Ты че, уникальный какойто, я не понял? Там сейчас блокируются ворота убежища, ты понимаешь это? Если там чтонибудь нарушить, нам всем тут хана, понял, нет? — захлебываясь, прокричал милиционер.
— Я пойду наверх. Хочешь — стреляй, — твердо сказал Иван и повернулся в сторону выхода.
— Я кому сказал?! — ствол автомата поднялся чуть выше.
Но тут с резким сухим щелчком погасло освещение.
На несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина — стихло потрескивание ламп под потолком и даже гудение вентиляционной системы.