Когда появились компьютеры, ему дали специальный код, воспользоваться которым мог только он один. И он продолжал закачивать свою информацию. Во всей этой истории две вещи оставались для него загадкой. Во-первых, от него требовали информации обо всем странном и удивительном, независимо от того, имели ли эти необычные события отношение к сельскому хозяйству или нет. А во-вторых, он никогда не получал никакого ответа на свои сообщения – только подтверждение о приеме. Каждый месяц ему домой приходил чек из министерства, своего рода премия – так, ничего особенного, но он знал, что он единственный, кто ее получает.
Сейчас, выехав за город и проезжая мимо полей, на которых уже буйно расцветала весна, он задумался об этой своей работе. Интересно, думал он, может быть, и не стоит докладывать о том, что случилось на пруду? В этом происшествии не было ничего противозаконного, разве только нападение на телевизионщиков, но с этим легко может справиться местная полиция, если, конечно; она сумеет найти свидетеля.
То, что сделал этот человек, было, конечно, удивительно. Вот только заинтересует ли это его боссов? Так и не придя к какому-то заключению, он сел за компьютер. Сообщение должно быть кратким. Может, и вообще не следует об этом докладывать.
“Видел, как человек бежит по воде. Пятьдесят ярдов. Спас тонущего ребенка, потом попросил свидетелей сказать, что никто ничего не видел. Разбил телекамеру. Похоже, обладает невероятной физической силой. Мне показалось, это может представлять интерес. Если я ошибся, прошу извинить. На меня случившееся произвело большое впечатление”.
Он дал отбой.
И тогда, впервые за двадцать лет, на экране возник вопрос, а не просто подтверждение приема.
“Бежал по воде? Расстояние?”
Пальцы у инспектора Министерства сельского хозяйства вдруг перестали слушаться. Он стал нажимать клавиши, несколько раз ошибся и набрал текст заново.
“Пятьдесят ярдов”.
“Опишите его”.
“Худощав. Темноволос. Высокие скулы. Был одет в легкую куртку, на ногах – мокасины. Ему как будто было не холодно”.
“Запястья широкие?”
“Да”.
“Телеоператор его заснял?”
“Да”.
“Где пленка? У кого она? Передача запланирована на сегодня? Отвечайте, если знаете. Ничего не пытайтесь выяснить”.
“Пленка сгорела. Он напал на телебригаду”.
“Они мертвы? Есть свидетели?”
“Нет, все живы. Он взобрался на крышу фургона и попросил всех все отрицать. Люди охотно согласились, потому что он спас тонущую девочку. Кажется, никто не возражал против того, чтобы телевизионщиков слегка побили”.
“Побили? Поясните”.
“Оператор затеял драку”.
“Вы сказали, никто не пострадал?”
“Так точно”.
“А пленка уничтожена?”
“Так точно”.
На экране появилась надпись:
“Конец связи”, и инспектор отдела зерновых так и не узнал, с кем он разговаривал через компьютер. Он даже не знал, на каком континенте находился его собеседник.
А его собеседник, Харолд В.Смит, глянул в зеркальное окно санатория Фолкрофт на залив Лонг-Айленд и односложно выругался. Это слово имело отношение к биологическим остаткам работы человеческого организма и начиналось на букву “г”. Оно выражало досаду, вызванную выкрутасами Римо. Итак, Римо уже позирует перед телекамерами. Стоит ли его использовать и дальше? К сожалению, без этого, кажется, не обойтись.
Чиун, Мастер Синанджу, слава Синанджу, наставник молодого человека по имени Римо, который был родом не из Синанджу, готовился внести в летопись Синанджу голый факт, что Римо является белым, причем, по всей видимости, без малейшей примеси желтой крови. Он сидел в номере отеля, разложив перед собой свиток.
Комнату заливал нездоровый серый свет, он струился из окна, за которым был мичиганский город Диборн. Комната была заставлена громоздкой американской мебелью, массивные парчовые подушки покоились на нескладных деревянных чудищах, изображавших диваны и кресла. Чиун сидел на своей циновке – островке достоинства среди атрибутов новой цивилизации. Телевизор – единственный заслуживающий уважения предмет в этом отстойнике культуры – был выключен.
Его топазовое кимоно, в которое он всегда облачался для письма, оставалось неподвижно. Тонкая рука с изящными длинными ногтями аккуратно обмакнула перо в черную чернильницу. Он шел к этому моменту долгие годы, сначала – только намеком дав понять, что Римо, которому предстояло стать следующим Мастером Синанджу, был человеком извне деревни и даже не из Кореи, потом, сообщив, что Римо родился вообще не на Востоке. И вот теперь он должен написать все до конца; он, Чиун, вручил Синанджу, этот светозарный источник всех боевых искусств, в руки белому. Он ощущал на себе взоры своих предшественников, казалось, это взирает на него сама история. Великий Ванг, который так много сделал для возвышения Мастеров Синанджу, для того, чтобы поднять их из положения простых солдат китайского императорского двора до легендарных воинов. Мастер Токса, который обучал этому искусству самих фараонов. Ванг Младший. А был еще малыш Джи, который первым пришел к выводу, что главной предпосылкой к тому, чтобы высвободить в полной мере возможности человеческого тела, была принадлежность к самой совершенной расе. Малыш Джи никогда не был великим ассасином, но из всех Мастеров Синанджу он оказался самым хорошим историком. И сейчас Малыш Джи взирал на Чиуна самым суровым взглядом из всех. Ведь это ему принадлежала мысль, что для того, чтобы стать великим убийцей-ассасином, надо иметь желтый цвет кожи.