Красивое лицо Франциско Брауна в обрамлении белокурых волос хранило спокойствие. Он смотрел, как из бачка с проявителем выползает пленка и погружается прямо под струю воды, а потом сразу – в другой бачок – с фиксажем, который остановит процесс проявки, с тем чтобы остановить воздействие света на пленку. Таким образом, негативы будут закреплены. С лучших из них он сделает отпечатки, и тогда у него будет чем заняться на досуге – он станет рассматривать лица своих жертв. Что еще более важно, снимки помогут ему продвинуться в деле установления их личностей.
Ему нравилось работать под музыку Баха, которая с причудливой мощью лилась из стереодинамиков. Она придавала ему хладнокровие. И избавляла от необходимости что-либо насвистывать. Эта музыка создавала настроение. Да, это будет особенное дело, не какой-то обычный хлам. Он вновь подумал о том, с какой легкостью были прикончены Рыцари ислама. Жаль, что он тогда ничего не заснял. Но он никак не ожидал, что они потерпят неудачу. Их было так много, правда, все неопытные. Собственно, благодаря их неопытности его выбор и пал на них.
Негативы, которые он отобрал для печати, преподнесли ему еще один сюрприз. Было такое впечатление, что белый смотрит прямо в камеру. Три кадра. Крупным планом. Да нет, не может быть, это скорее всего случайность. Нет такого человека, который успел бы заметить, что его фотографируют с отдаленного холма, тем более после того, как только что у него выстрелом выбили окно. Франциско доводилось видеть такие лица – как правило, на них были написаны страх и недоумение, а голова бешено вращалась во все стороны в поисках источника опасности. Конечно, это все благодаря тому, что камера такая скоростная, только из-за этого могло создаться впечатление, что мужчина смотрит прямо в объектив. Это обман зрения.
Впрочем, надо отпечатать, тогда будет виднее, даже при том, что качество оттисков скорее всего будет неважное. На фотографии глаза будут широко раскрыты и совсем неживые, поскольку на самом деле взгляд был направлен в никуда. Рот наверняка будет широко разинут, потому что в минуты панического страха люди забывают о носовом дыхании и начинают дышать через рот. И все тело окажется напряжено, как всегда, когда человек напуган. Корпус будет наклонен, а руки расставлены в стороны. На негативе, правда, фигура кажется вполне собранной. Но это может быть следствием обладания навыками рукопашного боя – владение телом, доведенное до автоматизма. Естественно, на самом деле ни о какой собранности не может быть и речи, и это наверняка станет видно на отпечатках.
Франциско заложил негативы в барабан, который может печатать фотографии с еще мокрой пленки. Рядом с ним стоял чемоданчик с кодовым замком. Он открыл его. Этот чемоданчик был не для фотопленки, он вообще не имел отношения к фотопринадлежностям. В нем находился один-единственный бокал уотерфордского хрусталя со слегка охлажденным красным вином. В конце концов, для чего еще жить? Болтаться от одного убийства до другого? Почему бы в ожидании не позволить себе насладиться Бахом и хорошим “божоле”?
В отличие от большинства дегустаторов вин Франциско не требовалось в течение часа вдыхать букет, он предпочитал сразу вкусить его терпкость. И всегда довольствовался только одним бокалом.
Барабан заворчал. Музыка Баха лилась из динамиков сквозь столетия, красное вино ласкало язык Франциско, а потом жарко разбежалось по жилам. Барабан щелкнул и остановился, и Франциско знал, что фотографии готовы, а у него еще есть полбокала доброго вина.
Он точными движениями вынул три фотографии и, разложив перед собой, зажег свет.
Тяжелый уотерфордский хрусталь с грохотом ударился об пол, но не разбился. Вино расплескалось вокруг. Широко разинут был рот не у того, кого он снимал, а у самого Франциско Брауна.
Он отступил на шаг от бачка с проявителем. Невероятно. Наверняка это вышло случайно. Он усилием воли заставил себя вновь подойти к бачку.
Оттуда на него смотрело мужское лицо, взгляд его был направлен точно в объектив. И ни малейшего страха в нем не чувствовалось, а рот оказался плотно сжат. Лицо было худощавое и не выражало никакой враждебности; более того, человек явно улыбался фотографу, словно угроза, которую тот представлял его жизни, была не более чем дружеской шуткой. Франциско внимательно рассмотрел три отпечатанные фотографии. Всюду крупным планом красовалось это улыбающееся лицо.
Он быстро заправил в барабан все двадцать негативов. Надо посмотреть остальные.