– Хорошо, какой у него номер?
– Региональный код, который относится не к самому абоненту, а лишь к местности, где он проживает, начинается с прославленной цифры два. За нею следует самая красивая из цифр – и самая загадочная! – ноль. Подумать только! – за нею снова идет та же цифра два, завершая местный код.
– Значит, вы в Вашингтоне, – сказал Смит.
– Ваша проницательность не знает границ, всемилостивый государь! – восхитился Чиун.
И он продолжал диктовать цифру за цифрой, пока у Смита не оказался в руках не только телефон мотеля, но и номер комнаты, в которой остановился Римо.
Он поблагодарил Чиуна и набрал номер. Хотя он терпеть не мог коммутаторы, но кодированный сигнал спецсвязи делал невозможным его подслушивание телефонисткой, поэтому он все же позвонил в мотель и попросил соединить его с Римо. В крайнем случае, если произойдет какой-нибудь сбой, Римо сможет ему перезвонить.
Ответил женский голос.
– А Римо нет? – спросил Смит.
– Кто его спрашивает?
– Его друг. Пожалуйста, позовите его.
– Как вас зовут?
– Моя фамилия Смит. Позовите его к телефону, будьте добры.
– Он сейчас не может подойти.
– Что вы такое говорите? Я его не первый день знаю. Конечно, он может подойти.
– Нет, мистер Смит. Он лежит.
– Что?!
– Он лежит в постели и не может двинуться.
– Это невозможно.
– Я перенесу телефон к нему поближе. Только покороче, пожалуйста, – сказала женщина.
Смит подождал. Он не мог поверить своим ушам.
– Да, – раздалось в трубке.
Это был Римо. Но голос его звучал так, будто он был сильно простужен. Но Римо никогда не простужается! Он даже не знает, что такое усталость.
– Что случилось? – спросил Смит.
Только его строгое новоанглийское воспитание не позволило ему впасть в панику. Рука, сжимавшая трубку, вспотела.
– Ничего не случилось, Смитти. Через пару дней я буду на ногах, – ответил Римо.
Глава десятая
Франциско Браун лежал в вашингтонском морге уже два дня, когда появился тучный мужчина с испуганными карими глазами и попросил разрешения взглянуть на тело. Хотя в помещении морга было холодно, он сильно вспотел.
Когда прозектор выдвинул тело из холодильной камеры и откинул серую простыню, чтобы приоткрыть лицо, обрамленное светло-русыми волосами, мужчина кивнул.
– Вы его знаете? – спросил врач. Труп пока лежал неопознанный.
– Нет, – поспешил заверить посетитель.
– Но вы его так подробно описали...
– Да, но это не он.
– Вы уверены? Дело в том, что этот тип встречается нечасто. В основном к нам привозят черных. Порезанных, обгоревших, с переломанными хребтами. Валявшихся возле железнодорожных путей. С пулями в теле. С огнестрельными ранениями навылет. Такие белые – да еще с белыми волосами – встречаются крайне редко. А этот – просто белее некуда.
Беннет Уилсон из Национального агентства по атомному надзору отвернулся и зажал нос платком. Он не ожидал, что все сложится настолько ужасно. Но он должен был побывать здесь лично. Да, это правда, он бы хотел, чтобы Браун сделал свое дело и сразу исчез из его жизни. Но когда он прочел в газетах, что найдено тело белокурого мужчины, ему необходимо было убедиться, что это не Браун. Ведь если бы это оказался он, следовательно, они вышли на след: убийство, несомненно, могло быть делом рук только тех людей, которые, по словам Брауна, грозили положить конец карьере Беннета Уилсона. А это уже было хуже любой мировой трагедии. Следующим может оказаться не кто иной, как Бенннет Уилсон. Ради этого открытия стоило помочиться здесь, в этом морге.
Прозектор был родом с юго-запада. Это был уже немолодой человек, и у Уилсона создалось устойчивое впечатление, что он испытывает удовольствие, досаждая другим. Он продолжал посмеиваться.
– Бывает, и белых сюда привозят – с ножевыми ранениями. Конечно, от рук черномазых. Но у этого рана особенная. Черные так ножом не бьют.
– Извините, можно я пойду?
– Вы что же, уйдете и даже не потреплете его по плечу? Он был бы не прочь. – Прозектор захохотал и закрыл лицо простыней. – Хотите знать, почему я так уверен, что это дело рук белого? – Уилсон подумал, что, если ему не отвечать, он в конце концов заткнется. Но он ошибся. – Черные режут вдоль. А у этого – короткий удар прямо в сердце. Точно между и ребрами – и хлоп! Прямое попадание. Я не полицейский, но в убийствах знаю толк. Это дело рук белого. Если бы это был черный, тут было бы десять или пятнадцать ножевых ран. Черный бы еще и одно место отрезал для интересу...
Вмиг расставшись с содержимым своего желудка, Беннет Уилсон, продолжая зажимать рот платком, на нетвердых ногах вышел из морга. Он не мог видеть, как прозектор протянул руку приятелю за заслуженной пятидолларовой бумажкой.