Он не стал рассказывать, что говорит на всех этих языках абсолютно свободно. Харрисон Колдуэлл стоял и смотрел на старика с учтивостью и самообладанием человека, который абсолютно уверен в том, что в самом ближайшем будущем осуществит вековую мечту человечества.
Он непринужденно упер одну руку в бок. Как ни странно, именно он был причиной собравшейся в сквере толпы зевак. Вид оборванного старика, льющего вино в фонтан и бормочущего что-то на непонятных языках, вызывал лишь жалость и заставлял прохожих поспешно отвернуться. Но присутствие рядом со стариком столь элегантного мужчины, к тому же имеющего такое выражение лица, словно ему вот-вот наденут корону целой империи, заставляло людей останавливаться и глазеть. Когда же профессор Крикс отвесил четыре поклона – по одному в каждую сторону света, вознося при этом хвалу четырем стихиям за их щедрость, как учил святой Винсент, люди стали подходить и спрашивать, что это за обряд совершается на их глазах.
– Мы собираем сторонников, – с изумлением отвечал профессор Крикс.
– Продолжайте, – сказал Колдуэлл.
И люди стали расходиться – не потому собственно, что элегантно одетый мужчина, казалось, не слышал их вопросов, но потому, что его молчание заставило их пожалеть, что они вообще открыли рот. Эту удивительную способность хорошо знали его сослуживцы, причем с самых его юных лет, когда он еще только начинал зарабатывать на хлеб насущный. Скоро ему не придется больше этого делать.
У профессора была маленькая квартирка, мрачная и пахнущая помойкой. Однако старика прямо-таки распирало от радости: сейчас, когда дни его, казалось, уже были сочтены, вдруг начиналась вторая жизнь. Он стал строить какие-то планы, вернулся к тому, чем не занимался с шестидесятых годов, когда интерес к алхимии ненадолго возродился на волне всеобщего увлечения астрологией. Харрисон Колдуэлл терпеливо сносил отвратительный запах и стариковскую болтовню. Потом он открыл тонкую папку и достал четыре снимка. На каждом был отчетливо запечатлен один из четырех секторов камня. Харрисон Колдуэлл расчистил на столе место и налил профессору вина.
Крикс дрожащими руками поднес бокал к губам и на мгновение посмаковал его терпкий вкус на языке, после чего почти с сожалением сделал глоток. Потом снова набрал в рот вина – и снова проглотил, а затем протянул Колдуэллу пустой бокал.
– Вы, кажется, говорили, что пришлете сто ящиков, не так ли?
– Вам хватит до конца жизни. Взгляните на снимки.
– Ах да, снимки. Только еще глоточек, – сказал Крикс и убедился, что бокал снова наполнен. – Пожалуй, к этому можно привыкнуть.
С полным бокалом в руке он стал рассматривать фотографии. Он принялся за арабский текст и снова подставил пустой бокал. Так, по-латыни все ясно. По-арабски – не совсем, потом идет древнееврейский – тот, на каком говорили еще до Ветхого Завета, И, конечно же, санскрит. Старый добрый санскрит. Вавилонская разновидность. Бокал остался стоять там, куда старик его поставил. Он так увлекся, что не заметил даже, как мистер Колдуэлл, добрейший мистер Колдуэлл, взял его.
– Да, да. Конечно. Да. Это он. Это он, старый черт. Где вы его отыскали?
– Лежал на дне морском.
– Не трогайте его! В нем – причина несчастий всех алхимиков, всех несчастий, с самого первого дня. Этот камень стал причиной нашего поношения. Оставьте его. Если вы верите в алхимию, не трогайте этот камень.
– Но это камень, который объясняет, как делать золото из свинца.
– Это камень, из-за которого нас стали называть мошенниками и мистификаторами. Если бы не этот камень, наши средства от нарывов и подагры получили бы признание, как они того заслуживают. Наши формулы и убеждения дошли бы до потомков как нечто, заслуживающее всяческого уважения. Вместо того у нас украли наши труды, дали им название “химия” и отдали в руки жулья. Пусть камень лежит там, где он есть. Алхимики не только искали способ получения золота, их заслуги гораздо больше.
– Но что если камень говорит правду? Что если великая ложь обернется великой правдой?
– Этот вопрос, мистер Колдуэлл, я задавал себе много раз, и ответом всегда было то, что философский камень – это наша единственная ложь. И мы дорого за нее заплатили. Ибо перед вами, сэр, стоит последний алхимик на земле. А причина – этот самый камень.
– Но камень говорит правду.
– Нет. Если бы это было так, ничто не помешало бы нам всем разбогатеть.
– Вовсе не обязательно.