За деревянным бортом брандера плескала чёрная вода. Дмитрий видел неудачу двух своих сотоварищей: брандер Дугдаля попал под плотный огонь, прервал свой стремительный бег и завертелся на месте. К нему уже спешили турецкие галеры, и судьба экипажа брандера была решена — горстке моряков не выстоять в абордаже против ятаганов десятков янычар. А второй брандер — Маккензи, — избегая турецких ядер, сел на мель, не дойдя до входа в бухту и до линии турецких кораблей.
— Скверно начали! — пробормотал Грейг. — Князь Гагарин, с богом!
Брандер лихого мичмана птицей ворвался в бухту и сцепился с уже горевшим от русских ядер турецким кораблем. Взметнулся багровый гриб взрыва, но из моря огня так и не появилась шлюпка с отважными моряками — команда брандера не успела или не смогла его покинуть.
— Не хорошо, — покачал головой адмирал, — большая часть флота Гассана невредима. — И крикнул на проходящий мимо «Ростислава» четвёртый брандер: — Лейтенант Ильин, ты остался последним! Навались на турок, что стоят ещё не зажжёны!
— Сделаю! — отозвался Дмитрий и добавил негромко: — Остался последним, значит, буду первым…
На левом фланге турецкой линии горело уже несколько вражеских судов, но справа — там, куда не дошли первые два брандера, — турки продолжали яростно огрызаться. Ильин не стал повторять путь капитан-лейтенантов Дугдаля и Маккензи, пытавшихся зайти из-под берега, не пошёл он и туда, откуда не вернулся мичман Гагарин. Пройдя под кормой «Ростислава», лейтенант круто развернул своё судёнышко влево и повёл его вдоль линии неприятельских кораблей, уповая на быстроту и неожиданность своего маневра. Дмитрий выбрал целью крупный линейный корабль, стоявший носом к выходу, — его можно было атаковать, не рискуя попасть под сокрушительный бортовой залп. «А и накажу я басурман за ошибку, — думал лейтенант, управляя брандером, — вот ужо…».
Ядра с шипением плюхались в тёмную воду, однако ни одно из них не попало в цель — смелых удача любит. Брандер с разгону притёрся с носа к левому борту неприятельского судна — плотно, словно пуля, загнанная шомполом в ружейный ствол. Наверху что-то орали турецкие матросы, сверкали вспышки ружейных выстрелов и по палубе брандера щёлкали пули.
— Поспешай, братцы! — крикнул лейтенант своим, но те и сами знали, что и как надо делать. Боцман поджигал фитили, а двое дюжих матросов стучали деревянными молотками, помогая Дмитрию прикрепить к борту турецкого корабля «каркас» — особый зажигательно-разрывной заряд. Они прибили «каркас», а боцман поджёг пороховую дорожку и швырнул в трюм брандера горящий факел.
— Всё, — выдохнул Дмитрий. — Уходим!!!
Они слетели в шлюпку, привязанную под бортом готового взорваться брандера, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули. Гребли так, что сгибались вёсла, а чёрная вода за бортом уже не плескалась — она кипела.
— Стой! — скомандовал вдруг лейтенант. — Суши вёсла! Сейчас…
Ильин не ошибся. Грохнул сильнейший взрыв, и атакованный ими корабль вспыхнул, разваливаясь на куски. И один за другим вспыхивали другие неприятельские корабли, щедро осыпанные разлетевшимися горящими обломками. Вода за бортом уже не была чёрной — она стала багрово-красной…
…Взрывы продолжались всю ночь. Русские корабли, прекратившие огонь с началом атаки брандеров, вновь возобновили стрельбу. Около двух часов ночи взлетели на воздух два турецких корабля, через полчаса — ещё три. К этому времени в бухте пылало свыше сорока судов — пожары слились в сплошное огненное море. Затем за полтора часа — с четырёх до половины шестого — взорвались ещё шесть линейных кораблей. А в седьмом часу прогремел взрыв, по силе превосходивший все предыдущие — это одновременно взорвались еще четыре корабля. К восьми часам утра взорвались и остальные, более мелкие суда. Взошедшее солнце осветило жуткую картину: вода в бухте, ставшей могилой для одиннадцати тысяч турецких моряков, представляла собой густую смесь пепла, грязи, обломков и крови…
Турецкий флот погиб полностью — в Чесменской бухте сгорели пятнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов и около пятидесяти мелких судов. Линейный корабль «Родос» и пять галер достались победителям в качестве трофеев. Недаром на медали, выбитой в честь этой победы (ею были награждены все участники сражения), на одной стороне изображен погибающий турецкий флот, а на другой — отчеканено одно лаконичное слово: «БЫЛ».