Было очевидно, что неудавшиеся «ку-клукс-клановцы» не рискнули трогать сумку, ощутив на себе тяжесть кулаков Диего. Поняли, что если попробуют сделать подлость – получат добавку. Неизбежно. И, возможно, еще более жестко.
На первый урок все четверо не пришли. И причина была очевидна – слишком сильно Диего извалял их в грязи переулка. Пришлось ретироваться домой и отмываться. Когда же они появились, то были похожи друг на друга, как братья-близнецы: отекшие лица, разбитые опухшие носы и одинаковые синяки на всю правую глазницу.
От этого зрелища окосел не только родной класс, но и другие. Всем стало ясно, что чертей им всыпал кто-то один, – слишком уж «почерк», если его можно так назвать, на лицах был одинаков. А то, что побитыми оказались самые отъявленные хулиганы школы, только добавляло случившемуся интриги. На осторожные попытки расспросить пострадавших, что произошло и кто их так разукрасил, четверо побитых отвечали руганью и зуботычинами. Впрочем, особо зоркие подметили, что слишком уж красноречивые взгляды они бросали в сторону Диего, старательно поддерживающего постное выражение лица.
Так как особо наблюдательных среди парней почти не было – они в основном смотрели на синяки и опухшие злобные лица бывших альфа-самцов, – то разбор интриги переместился в девчачью компанию. Больше всех развила активность Карменсита, известная своим острым язычком и ветреным поведением. Она не постеснялась подкатиться со своей обворожительной улыбкой и расспросами к самому Диего.
– А чо?! Чо я?! Я клянусь! Я им зубы не выбивал! Точно! – прикинулся дурачком тот, но Кармен тут же сделала чисто свои – и верные – выводы, которые не замедлила довести до сведения не только своих подруг, но и всех знакомых из соседних классов. Уже через полчаса от невероятной новости бурлила вся школа. Четверка же пострадавших, бессильно скрипя целыми пока зубами, металась по коридорам, пытаясь хоть чуть-чуть задержать распространение порочащих слухов. Но от этого лишь подогревала ажиотаж и подтверждала в глазах других их истинность. Через час слух оброс невероятными подробностями, а через два достиг уха папаши Дюка.
Папаша Дюк был суровым человеком – отставным полковником, подрабатывающим в школе преподаванием философии. Еще он заведовал дисциплинарной комиссией, являясь руководителем группы отморозков, следящих за дисциплиной на территории школы. Впрочем, следящих – это громко сказано. На самом деле многие из них под крышей респектабельной конторы промышляли мелким гоп-стопом, обирая учеников младших классов. Или откровенно нарывались на драки, зная, что по-настоящему отпора не встретят. Ибо «при исполнении» и «всегда правы».
Были среди них и патологически честные, кто действительно следил за дисциплиной, разнимал драки и вообще старался предотвращать мелкие правонарушения, на которые, как правило, школьники всегда горазды. Эти-то честные и пользовались особым расположением и доверием полковника. Все-таки он, как бы ни лгала о нем молва, был достаточно умным человеком и в людях разбирался.
Известие, что Диего в хлам отметелил четверых главных драчунов школы, папаша Дюк встретил с сильным недоверием.
– Ты сам видел? – строго спросил он у доносчика, причем так, что до того дошел смысл подтекста: «Если лжешь, то хреново тебе, братец, придется». К вопросу он присовокупил свой коронный полковничий тяжелый взгляд, отчего подхалим тут же почувствовал сильную слабость в коленках. Поэтому решил уйти от прямого ответа.
– Я видел Джонни, Гарри и его друзей… – сказал он и показал руками: – Морды у них – во!
– Я спрашивал, видел ли ты лично, что именно Диего им образину попортил?
– Н-нет, – промямлил тот, – но все говорят, что это Диего…
– То есть слух, – хмыкнул полковник. – И кто его распространяет? Тернер? Ибаньес? Мак Дугал?.. Или, может, Салли Донован?
– Все перечисленные… – покраснел доносчик.
– Все ясно! – отрезал «папа Дюк», и лицо его стало еще более булыжным, нежели всегда. – Ты свободен! – бросил он.
Ученик на плохо гнущихся ногах уполз из его кабинета.
– Пригласи ко мне всех четверых… хм… страдальцев! – рявкнул ему вслед полковник. С удовлетворением услышав за закрывшейся дверью удаляющийся топот ученика, кинувшегося исполнять указание начальства, он поднялся из кресла и подошел к зеркалу. Поправил и без того идеально сидящий на нем костюм, затем с удивлением принялся размышлять о допущенной ошибке.
Ну никак невзрачный Диего не походил на громилу. Что-то в этом всем было не так. Либо распространители слухов что-то напутали, либо тут некая интрига, которую следует раскусить побыстрее. А то еще бедного парня со свету сживут. Затравят. Возможно, доведут до суицида. В его школе такое нельзя было допускать. Раз уж взялся сделать ее образцовой в штате, так придется разбираться.