Теперь, когда машина полностью обрела присущий ей облик, она напомнила ему тот самый Комбинатор, за которым любила проводить время Фада, только тот был, безусловно, более могущественным. В память о Комбинаторе Олег Петрович вслух назвал как-то компьютер "Шехерезадой", так это название и привилось.
Однако приглядевшись, Олег Петрович быстро убедился в ограниченности машины и поостыл: "Да-а, - пожалел он, - машина эта, действительно, с низшим образованием и куцыми возможностями. Дисплей и аналоговое устройство еще заслуживают уважения, а остальное - примитив. Нет, с этой бандурой еще работать да работать надо, пока ее до ума доведешь".
О своем намерении усовершенствовать компьютер Олег Петрович сказал заместителю министра не в похвальбу, ему что-то подсказывало, что его вмешательство не окажется безрезультатным, но пока служба настоятельно требовала других действий.
Вновь собрав всех сотрудников, Олег Петрович высказал свою точку зрения на рационализацию.
- Ну какой ты к черту инженер, если не имеешь ни одного авторского свидетельства! - воскликнул он, и конечно же, кто-то немедленно поинтересовался, не без подковырки:
- А у вас их много?
- Маловато. Мог бы сослаться на то, что не было у меня таких богатых возможностей, какие появились теперь. Но все же троечка у меня имеется. И они не окажутся последними, это я вам обещаю твердо!
Выглядел Олег Петрович по-прежнему нереспектабельно: шикарный костюм он повесил в шифоньер, не считаясь с протестами Афины Павловны, и облачился, как только приехал, в привычный полотняный пиджачок. Артистическими способностями он не обладал, в говорунах не числился, а все же чем-то подкупал слушателей.
- На мой взгляд, инженер без изобретений или ученый без открытия выглядит таким же противоестественным и жалким, как комолый черт. Недоукомплектовали, видите ли, беднягу, недоносок, одним словом. Ведь даже само слово "инженер" означает "хитроумный изобретатель", а не чиновник с "поплавком".
- Простите, - перебил парторг. - А рогатого черта вы относите к разряду естественных явлений, так я вас понял?
- А как же! - не смутился Олег Петрович. - С позиций священного писания иначе и быть не может. Там тоже - своя логика.
И переждав одобрительный смешок, Олег Петрович переменил прицел:
- Теперь - о рационализации. На мой взгляд, "рация" рабочего - это использование промаха инженера, исправление его недоделки рабочим, а отсюда - вывод: если такую недоделку - свою или допущенную товарищем заметил сам инженер, он должен ее исправить в служебном порядке, а не подсовывать подставному лицу. Другое дело, что мы, дорожа своей инженерной честью, должны выявлять рабочую инициативу. Не подглядывать, конечно, а побуждать рабочих, наталкивать и помогать в техническом оформлении...
На этом собрании Олег Петрович совсем не хотел давить на сотрудников силой своих психических возможностей, но она, возможно, сказалась бессознательно: не мог же он, призывая других, сам остаться безразличным. Как бы то ни было, он почувствовал отчетливо, что слушатели отнеслись к проблеме заинтересованно, ему удалось победить их безразличие, скептицизм, и, хотя никаких обязательств принято не было, - Олег Петрович и не наталкивал на них - было понятно, что ему удалось затронуть в конструкторах их профессиональную гордость.
За всеми этими делами Олег Петрович чуть не пропустил вычисленный им день начала действий таинственного ангела, но вспомнил вовремя, ушел с работы по звонку, сделал все необходимое по хозяйству, пообедал, часика два поспал, освежился под душем и отдохнувший, полный сил приготовился к встрече с неведомым.
Он еще раз придирчиво проверил положение ангела на столе и, хотя непричастность телевизора к явлениям была теперь несомненной, все же сел в кресло перед ним и стал ждать.
20
Здравствуйте, многоуважаемый Кузьма Кузьмич!
Спешу Вас успокоить, дорогой доктор, у Вас нет теперь никаких оснований упрекать себя в нарушении врачебного долга: я не сумасшедший, а все происходящее со мной объясняется вполне реальными, хотя и необыкновенными причинами, чему я имею теперь вполне достаточные доказательства.
Так вот, могу поздравить с правильной догадкой. Вы оказались правы, предположив, что предметом, вызывающим мои видения, был не телевизор, а некая вещь, которая сначала была в квартире, а потом очутилась в машине. Это оказалась статуэтка, имеющая, как увидите дальше, весьма запутанную историю.
Короче говоря, статуэтка и является одним из "маяков", направляющих импульсы лунного генератора, потому статуэтку я перенес из машины обратно домой. Размеры этого "маяка", вопреки нашему представлению, куда меньше водонапорной башни, он может уместиться в хозяйственной сумке.
Потом я выбрал нужное время (рассчитал, представьте), уселся в кресло и стал ждать. Все было, как и в предыдущих случаях, с той лишь разницей, что телевизор я не включал, а в комнате оставил гореть ночник, так что ясно видел все окружающее, а через неприкрытую дверь спальни мне была видна статуэтка.
Слева от меня был старенький диван - Вы его знаете - справа стол, за ним тумбочка с приемником, передо мной окно и в левом простенке, в трех метрах от меня - телевизор. И вот, примерно через полчасика, этот привычный мне вид сделался зыбким, его стал заполнять другой свет, не от ночника, а дневной, в котором знакомые очертания стали тускнеть и таять, а сквозь них все явственнее проступало нечто другое и делалось все отчетливее и устойчивее.
Надо мной оказался высокий лепной потолок с богатой люстрой, искрящейся красивыми подвесками, но свет шел не от нее, а сзади, освещая впереди стену с оранжевой обивкой, отделанную внизу деревянными панелями, с дверью посередине, сквозь которую виднелась другая комната, с голубой отделкой.
Я осмотрелся, начиная догадываться, что нахожусь в знакомом помещении. Тяжелый обеденный стол, столь же массивный буфет у правой стены, стулья с мелким плетением из соломки, в углах - большие, в половину человеческого роста, вазы с извивающимися драконами - все это я видел в детстве не раз. Слева блестела изразцами высокая печь, и висела картина моря, взглянув на которую, я окончательно понял, что нахожусь в квартире своего детства, в доме Башкирова. И я не могу Вам передать, как защемило у меня сердце грустно и сладко.
Отвлекаясь, замечу, что перед этим я много и упорно старался припомнить все, что было связано с ангелом, доставшимся мне как раз из дома Башкирова. В этот дом переехал мой отец вскоре после революции.
Я знал, что если встану и посмотрю в находящиеся сзади окна, то увижу парк, а за ним реку. Наверное, управляющие мною силы не зря перенесли меня в мир моего детства и юности - где-то здесь ключ к разгадке ангела.
Тут я должен пояснить, Кузьма Кузьмич, что в свое кресло я вделал страховочное устройство, ударявшее меня током при попытке подняться, чтобы разбудить себя. Это понадобилось, чтобы не натворить чего-нибудь, пока нахожусь в "сомнамбулическом" состоянии. Выходит, что я сам себя принудил оставаться пассивным наблюдателем.
Минут десять я просидел, не тяготясь этим, даже наслаждаясь ощущением далекого и ставшего дорогим прошлого и надеясь, что кто-нибудь войдет или произойдет что-то, а потом стало нарастать недовольство. Идиотское ведь создалось положение, не правда ли: очутиться в далеком прошлом и сидеть дурак-дураком, не в состоянии что-либо предпринять!
Это положение раздражало еще и тем, что в голубой комнате, я чувствовал, определенно кто-то был. Время от времени слышался шелест, как от переворачиваемых страниц, доносились шорохи. Окликнуть? Неизвестно, на что нарвешься. Вот уж поистине, выпало человеку счастье попасть на машину времени, так он сам себя связал!