Полумесяц, висевший в небе, почему-то возбудил Квинта.
– Жители этого обреченного города и ведать не ведают о том, что из Сирии идет на них самое воинственное племя, какое когда-либо существовало на земле. Эти полчища берут в день по дюжине крепостей, победы считают не десятками, а сотнями. Не сегодня завтра они войдут в старинный город Иконий.
– Сирия – это где? – спросил Уолт.
– Вон там. – Квинт неопределенно махнул рукой в сторону юго-востока. – Их эмблема, знак, начертанный на знаменах, – полумесяц. Вся Азия уже принадлежит им.
– Что это за народ?
– Турки. Турки-сельджуки. Их предводителя зовут Алп-Арслан[15], что на их языке значит «Лев». Он величайший воитель со времен Александра.
Уолт вроде бы помнил, кто такой Александр, но полной уверенности у него не было.
Квинт примолк, занявшись остатками ужина. Они чувствовали близкое тепло города, пахло древесным дымом и углем, к свету звезд и месяца присоединился свет уличных фонарей и домашних ламп, тихо лилась цыганская песня.
– Ты говорил о потерянном рае, – напомнил Квинт. – О рае, более прекрасном, чем небеса. Прекраснее даже, чем все это? – Он повел рукой вокруг.
– Да.
– Расскажи.
– Не могу.
– Попытайся.
– Ладно. – Уолт раздвинул колени, свесил между ними руки, опустил голову на грудь и прикрыл глаза. – Вот, представь себе... – начал он.
Я стою на высоком и длинном гребне горы, ниже – цветущие кусты боярышника, терн уже отцвел, и завязались ягоды, похожие на крошечные зеленые слезки. Ближе к перевалу и на самой вершине кустов почти нет: меловой утес прикрывают несколько дюймов дерна, и растет там только трава и цветы, да и те появляются лишь к середине лета. Люди издавна знали это место: когда-то в старину здесь прорыли два рва, один над другим, но вывороченные комья земли, перемешанной с мелом, теперь поросли травой. Наверху, между рвами и валом, позади горбатой изгороди, прежде укрывалось городище – так рассказывают рабы, потомки того народа, который жил здесь до нас. Они и по сей день взбираются в праздничный день на гору и совершают там свои обряды... но я не о том хотел говорить.
Я смотрю с горы вниз, в Долину Белого Оленя. Половину возделанной земли занимает пастбище, орошаемое ручьями, которые берут свое начало в этих меловых скалах и впадают в реку Стаур, а другую половину засеяли злаками, и сверху я вижу набегающие зеленые, иссиня-зеленые волны колосьев – хлеб еще только начинает поспевать: бородатый ячмень, клонящийся к земле овес, высокую рожь и пшеницу, из которой пекут белый хлеб для танов, эрлов[16] и короля. Большую часть долины все еще занимает лес – дубы, березы, каштаны со сладкими плодами, остролист. В чаще водятся олени и лисы, а волков нет, хотя наши старики еще помнят, как охотились на серого. И белого оленя тоже никто никогда не видел.
– Погоди, – остановил его Квинт, – сколько тебе лет сейчас, когда ты глядишь на свой земной рай?
– Шестнадцать. Да, кажется, так. Я только что вернулся из первого похода – впервые я служил моему господину на поле битвы.
– Твоему господину?
– Гарольду Годвинсону[17].
Квинт втянул в себя воздух, бросил быстрый взгляд на искалеченную руку Уолта, выдохнул с присвистом.
– Продолжай, – пробормотал он.
Две усадьбы с поместьями – «маноры». Та, что лежит в полумиле справа, у более крутого ската горы, называется Шротон, а дальняя, в трех милях отсюда, которая тянется с севера на юг и граничит со следующей грядой холмов, – Иверн.
– «Иверн». Это похоже на язык ютов[18].
Уолт с некоторым удивлением взглянул на своего спутника.
– Может быть, – сказал он. Что-то такое говорил ему и монах из монастыря Шефтсбери.
Усадьбы похожи друг на друга. В каждой есть господский дом, низ которого занимает большой зал с деревянными балками, а на втором этаже, под черепичной крышей – спальня. Вокруг главного дома лепятся флигеля для женщин и детей, хозяйственные пристройки, сараи, конюшни, амбары, землянки, где живут слуги.
– То есть рабы?
– Они рабы, но...
– Но вы обращались с ними как с членами семьи, да?
Уолт почувствовал насмешку и вздрогнул от гнева.
– Пусть так.
Он мог бы сказать Квинту, что большинство рабов со временем так или иначе получали вольную, приравнивались к свободным крестьянам и занимали свое место в упорядоченном целом. Они перебирались в деревню, получали собственный земельный надел, однако Уолт понимал, что положение крестьян, вынужденных отдавать своему господину множество часов изнурительного труда в уплату за право обрабатывать тот малый клочок земли, который они лишь условно могли назвать своим, во многих отношениях было не лучше участи рабов.
16
Таны, или тэны, – служилая знать раннесредневековой Англии. Эрл – ближайший помощник короля, правитель большой области, что соответствует европейскому титулу графа.