— Договорились. Увидимся вечером.
Пирс встал так быстро, что она даже не успела вскрикнуть «Не сегодня же!». Одним движением накинув пальто, он направился к выходу.
***
— Дэрри! Ты меня слышишь, Пирс? Пирс!
— Я тебя не слышу, Малкин, — меланхолично разгребая пергаменты на столе перед тем, как уйти с работы, раздражённо ответил Даррел. — И денег я тебе не займу. И квартиру я тебе на ночь не одолжу.
Джонатан Малкин был потрясающим парнем! И не потому, что временами Дэрри от него трясло, хотя и это, конечно, тоже играло роль. Потрясающими были его познания в целительной магии, его интуиция, его преданность общему делу и его способность выводить из себя кого угодно за тридцать пять секунд. Именно Малкин сделал из Дэрри уравновешенного рассудительного человека, поскольку, если бы он реагировал на него каждый раз, это плохо кончилось бы для обоих.
— Я говорю, у тебя ТСД! Тебе лечиться надо!
— Да ладно? — проходившая мимо его стола Джиллиан МакГин, невысокая брюнетка с хищной улыбкой, бросила перед Дэрри ещё пачку неразобранной корреспонденции и направилась к своему столу. — Пирс нормальный парень, я его пять лет знаю! У него никогда не было таких проблем…
— Что такое ТСД? — нахмурился Дэрри. Игнорировать медицинские сентенции Малкина было чревато.
— Та Самая Девчонка.
— А. — Дэрри тут же пожалел, что повелся, но было поздно.
— Если парень на протяжении десяти лет встречается только с девчонками определенного типа внешности, телосложения и эээ… душевной организации, логично предположить, что где-то существует Та Самая Девчонка, с которой все началось. В данном клиническом случае, скорее всего, рыжая, стройная, довольно умная и независимая особа. Повторное появление исходного объекта в жизни больного сопровождается бессмысленным взглядом в пустоту, полным отсутствием интереса к повседневной жизни и… Ты меня слушаешь?
— Нет.
— …и настойчивым игнорированием самого факта заболевания! — торжественно закончил Джон.
Если бы Малкин своими собственными руками не вытаскивал Дэрри с того света трижды, он давно свернул бы поганцу шею, потому что очень вредно для здоровья быть таким проницательным. Как-то Джон позвал Пирса и других ребят в какой-то заштатный паб, и, когда один из них поинтересовался, нравится ли Дэрри девушка у стойки, Малкин расхохотался и сказал, что Пирсу любая подойдет, хоть колли, лишь бы рыжая была.
— Ужас-то какой! — фыркнула Джиллиан. — Лекарство есть?
— Конечно, ДД ежевечерне в огромных количествах!
— И ДД — это…
— Другие Девчонки!
С оглушительным хрустом смяв гору ненужных бумаг и отправив их в корзину, Дэрри встал из-за стола и оделся. Малкин все еще пристально смотрел на него и, когда Пирс был уже в дверях, бросил ему в спину:
— Делай, что доктор прописал, или влипнешь по самые уши!
Дверь кабинета резко хлопнула за его спиной. Пирс криво усмехнулся и поплотнее замотал длинный шарф. То, что доктор прописал, ему давно не помогало.
Да, он мог не быть Парнем-Который-Выжил, но не быть Парнем-Который-Влюблен-В-Джинни-Уизли оказалось несколько сложнее. Дэрри хотел оставить в прошлой жизни все, что принадлежало Гарри Поттеру: его имя, его имущество, его друзей, его девушку. Но то и дело он обнаруживал себя покупающим книги в подарок на день рождения Гермионе; за вечерней газетой размышляющим о том, что сказал бы Рон о последнем матче по квиддичу; идущим под руку с хорошенькой рыжей девушкой, которая, увы, была не Джинни. И если новые друзья у него все же появились, то попытки найти девушку он довольно скоро забросил. Дэрри быстро заметил, что вызвать в нем хоть какие-то чувства могут только девушки, похожие на его первую любовь. Используя их как замену Джинни, он чувствовал себя ужасно. Каждый человек на этом свете заслуживает любви, которая принадлежала бы именно ему, а не призрачной тени его предшественника.
Тем пасмурным утром, когда после тяжелейшей битвы он открыл глаза и увидел перед собой Лили и Джеймса Поттеров, живых и невредимых, он подумал сначала, что умер и теперь наконец сможет быть со своей собственной семьей целую вечность. Никуда больше не нужно торопиться. Но прежде, чем он успел открыть рот и впервые в жизни произнести слово «мама», обращаясь к живому человеку, а не к фотографии или фантому, Лили Поттер рассказала ему нечто удивительное. Во-первых, они все живы. Во-вторых, он не Гарри Поттер, а Лили и Джеймс, соответственно, не его родители. Его имя — Даррел Пирс, он сирота, которым заменили Гарри Поттера, дабы не подвергать опасности настоящего Мальчика-Который-Выжил. И наконец, в-третьих, его роль в этом спектакле сыграна, его ждет награда — небольшая квартира в Лондоне, немного денег и новая жизнь.
Несколько минут он сидел на кровати молча, а затем встал и принял из рук Джеймса Поттера портключ в свое будущее. Свое собственное будущее, которое принадлежит только ему одному, где он в праве распоряжаться собой, как пожелает. Абсолютная свобода лежала у него на ладони, и это было именно то, о чем он так долго мечтал. Дэрри Пирс улыбнулся, выгреб из прикроватной тумбочки свои нехитрые пожитки: волшебную палочку, безразмерную сумку и очки, которые с того дня ему ни разу не пригодились, сказал «Спасибо!» и исчез из Хогвартса навсегда.
Первые пару дней он ужасно боялся, что Поттеры передумают: они ведь обменяли свою жизнь в безвестности на жизнь Гарри Поттера, не зная, что она из себя на самом деле представляет. Но через два дня магическая личина, делавшая Дэрри похожим на Гарри, спала, и с этого момента невозможно было доказать, что он когда-то назывался Мальчиком-Который-Выжил.
Размышляя над тем, что произошло, Дэрри вскоре пришел к выводу, что подменить «Избранного» было чертовски умно. Ирония заключалась в том, что раз он не был настоящим Гарри Поттером, в нем не было и крестража, а значит, часть души Волдеморта не была уничтожена. Но так как Волдеморт безоговорочно верил, что крестраж уничтожен, он погиб, несмотря на то, что технически у него были все основания выжить. Великая сила самовнушения.
Следующие пару лет заголовки газет пестрели все новыми и новыми подробностями о том, как все было «на самом деле», но Дэрри их не читал — он был слишком занят. Подготовка к поступлению в Академию аврората и обучение в ней заняли его на долгое время, а затем у него появилась работа, которую он обожал, и, учитывая, что он все еще был жив, работа обожала его.
Но всегда есть маленькое «но». К сожалению, быть свободным означает также быть одиноким. И до сегодняшнего дня, когда в его жизни снова появилась Джинни Уизли, он считал, что вполне способен смириться с этим.
========== Глава 2 ==========
С тех пор, как он видел «Нору» в последний раз, она обзавелась несколькими новыми пристройками, что делало ее еще более причудливой, несуразной и… родной. Семейство Уизли разрасталось, почти все взрослые дети Молли и Артура уже обзавелись своими детьми, потому и «Нора» пустила корни, вытянулась вверх и раздалась вширь, как старое дерево, в которое весна вдохнула новые силы.
Несколько шагов по дорожке, ведущей к крыльцу, — и вот Дэрри уже поднял руку, чтобы постучать в дверь, но та отворилась прежде, чем он успел прикоснуться к ней.
— Вы, должно быть, мистер Пирс? — Молли совершенно не изменилась, разве что морщины на ее круглом лице стали чуть глубже. — Джинни прислала мне сову и предупредила, что вы придете на ужин. Сама она задержится.
— Как мило с ее стороны, — вежливо улыбнулся Дэрри и шагнул за порог, где его тут же подхватила и вынесла на кухню волна рыжих и не очень детей и взрослых. Первые несколько минут он был совершенно дезориентирован, не понимал ничего: ни как снял пальто, ни где его шарф, ни как на ногах оказались стоптанные тапки, ни кто дал ему в руки вилку и нож и усадил за стол. Самым удивительным в этом рыжем водовороте были лица детей, в которых он с легкостью угадывал черты своих друзей. Дэрри все смотрел на них и не мог оторвать взгляд, хотя то и дело приходилось отвечать на вопросы о том, кто он, чем занимается и какова степень серьезности его намерений относительно Джиневры. Вот где пригодилось отточенное годами умение не отвечать прямо ни на один вопрос, которое он приобрел, работая аврором. Под таким перекрестным допросом обычный парень, которому не приходилось сдавать технику ведения дознания, спёкся бы через десять минут, а Пирс просто немного вспотел.