– Употчуем и этих, крупной соли в толстые задницы вгоним – все лето в Иртыше отмачиваться будут! – со злостью пошутил кто-то из казаков и спросил у атамана: – Когда палить начнем?
– А как первый конь на канатах кувыркнется, так десятками и будем стрелять! С небольшими промежутками, досчитав до десяти! Это чтобы первый десяток, отстреляв, мог перезарядить пищали. Запасные пищали, братцы, покудова не трогать! Они на случай, чтобы пешие татары, побросав коней, скопом не навалились. А так пущай думают, что мы уже отстреляли и без огненного боя сидим. Тут они без опаски и полезут в сабельную сечу! А мы их – под корень!
Атаман, шурша сапогами по примятой траве, прошел вдоль немудреного укрепления: худо-бедно, как говорится, а от стрел укрытие! Порадовался, что успели за ночь приготовиться к встрече татарского воинства.
– Пошли, родимые! – прокричал насмешливый Ортюха Болдырев. – Не грози попу кадилом, он им кормится! Не пугай казака саблей, он с ней сроднился до самой смертушки! Распахнем кафтаны, братцы, прижмем карачат к самому сердцу покрепче, сто чертей им в печенки, чтобы ночью не спалось!
Матвей Мещеряк опытным взглядом определил, что князь Карача оставил у Кашлыка для досмотра за сидевшими там ермаковцами часть войска, в атаку на его отряд бросил все, что мог. Он приберег на крайний случай около себя не более ста конников, а остальные, подбадривая себя воинственными криками, размахивая над головами саблями и поднятыми копьями, числом не менее четырех сотен устремились в сторону бывшего княжеского стана, где этой ночью была постреляна и порублена саблями отборная сотня личной охраны князя Карачи, и только уничтожением этих засевших казаков мог он спасти свою репутацию.
– Негусто в поле татар, негусто! – прокричал Тимоха Приемыш, багровея рябым лицом от нервного напряжения. – Маловато пшена у Карачи в торбе осталось, жидковатая каша получается!
– Не петушись, Тимоха! – отозвался на слова друга Ортюха. – И с этими на каждого из нас почти по десятку будет! Ежели ворвутся в стан, тут такая каша заварится – черпаком не промешаешь!
И Матвей Мещеряк предостерег казаков от излишней бравады:
– Беречь каждый выстрел, не палить мимо татар по лесным птахам.
Крики со стороны казаков неслись также громко, подбадривая самих себя:
– Давай, давай! Не жалей плеть, яри коня!
– Еще малость, сотня шагов, и полетишь башкой вперед, под копыта своего скакуна!
– Не тужите, казаки, что смерть рядом гуляет – и в аду люди живут, не мерзнут!
– Мурзе не спится, мурза казака боится!
– Атаман Кольцо, братцы наши! Зрите с небес – за вас мстим подлому Караче.
Кричали казаки, сплошным воинственным ревом накатывалась на мыс татарская лава, вот и мимо двух берез приметных промчались конники, хрупкие кусты и чертополох неслышно хрустели под ударами копыт, вот словно по чьей-то команде исчезли над головами татар сабли и копья, выхвачены из колчанов стрелы: натянуты тугие луки…
– Ну-y! – не выдержал и закричал Матвей Мещеряк, непонятно к кому обращаясь. И в тот же миг передовые всадники вдруг на полном скаку вместе с набравшими огромную скорость конями, теряя луки, шапки, копья, полетели на землю. Иные кони, перекувырнувшись через голову, оставались лежать неподвижно, другие вскидывали ноги, пытаясь подняться и бежать неведомо куда. На всадников, упавших первыми, налетали сзади скачущие, добивая живых копытами коней, сами падали в огромную клубящуюся массу людей и лошадей. Те, кто мчался сзади, не понимая, что творится впереди, успели выпустить первые стрелы, как тут же, словно в ответ, с равными промежутками, по ним начали палить казацкие пищали. Залп – пауза в несколько секунд, еще залп, и так беспрестанно. К тем, кто упал вместе с конем, споткнувшись о туго натянутые канаты, начали валиться и сраженные с расстояния в двести шагов казацкими пулями. В войске поднялась неописуемая паника – татары не видели за кустами врагов, не знали о численности засевших, но по скорости стрельбы у многих возникло предположение, что за эту ночь все казаки атамана Ермака успели переправиться на Саусканский мыс и теперь беспомешно расстреливают сбившуюся с атакующего галопа конницу.
Видя, что противник в полном замешательстве и достаточно еще одного решающего удара, Матвей Мещеряк решился на рискованный шаг. Не видя новых летящих в их сторону стрел, он привстал на колени и громко скомандовал:
– Взять запасные пищали! Целься верно! Залпом по всей куче – пали-и!