ввели в ритм, и скоро я обнаружил, что тоже присоединился к ответам. Ритм становился громче и быстрее, и теперь уже все Дервиши держались за руки и раскачивались взад и вперед. Те, кто сидели на стульях и диване, встали на колени на полу, а к игравшему на тамбурине присоединился еще один музыкант с длинной бамбуковой флейтой. Время от времени продавец книг менял ритм, хлопая ладонью по колену, или поднимал высоту ответа, запевая все выше и выше. Через некоторое время он хлопнул ладонью по полу. Немедленно все начали петь «Аллах, Аллах». Молодой человек встал в центре круга. Я изо всех сил старался оставаться в ритме и одновременно наблюдать за происходящим, чем все усложнял для себя. Продавец книг поймал мой взгляд, улыбнулся и подмигнул мне, в то время как мужчина в кругу поклонился ему низким поклоном, почти достав до пола. Он начал вращаться, сначала медленно, с руками, скрещенными на груди. Мало-помалу вращение становилось быстрее; когда молодой человек раскинул руки, ритм ускорился, и удары стали более интенсивными. На мне был тяжелый шерстяной жакет, пот лился с меня градом. Я сидел в очень неудобном положении, мои ноги затекли. Я хотел было остановиться, но мужчины по бокам удерживали меня в ритме наклонов взад и вперед до тех пор, пока я вовсе не утратил ощущения собственного тела. Все, что я мог слышать, это был крик «Аллах» звучавший сквозь меня; все, что я мог видеть, это был свет, распространявшийся повсюду. Кружившийся Дервиш нисколько не терял равновесия, его голова была слегка склонена назад и влево. Его глаза горели. Иногда он издавал громкий крик. Я чувствовал, что в любой момент могу потерять сознание, и не останется ничего, кроме звучания слова и этого яркого света, который продолжал нарастать. Но затем, на самом пике накала, Дервиш совершенно неожиданно прекратил свое вращение. Казалось, что у него совершенно не кружилась голова. Он просто остановился, скрестил руки на груди и отвесил глубокий поклон. Удары тамбурина прекратились, зикр закончился, и мужчины по бокам от меня целовали мне руки. Комната вибрировала от любви и радости, как будто каждый приветствовал ближнего после долгой разлуки.
После этого меня поприветствовал каждый из присутствовавших в комнате, и, пока подавали кофе, молодой человек представился мне.
— Меня зовут Фарид, — сказал он. — Я говорю по-английски и буду рад исполнить роль переводчика для вас и для Шейха.
В комнате вдруг стало тихо, и все стали слушать наш разговор.
— Пожалуйста, передайте ему мою благодарность, — начал я, — за то, что он позволил мне быть здесь со всеми вами.
Шейх торжественно принял мою благодарность, и Фариду не было нужды переводить его ответ. Каждый в комнате улыбался мне с великой добротой.
Я долго не мог сформулировать вопрос, который мне хотелось задать больше всего. Наконец, я сказал: — Пожалуйста, спросите Шейха, не тот ли он Шейх, которого меня послали найти в Стамбуле. И если это он, то почему он не сказал мне тогда об этом? — Вопрос был переведен, и Шейх ответил взрывом хохота. Он наклонился и что-то сказал Фариду.
— Наш Шейх говорит: «Конечно, это я».
— Но почему же вы не сказали мне тогда, что я достиг своей цели, и не позволили мне выразить вам свое почтение?
— В Коране сказано: «Мы будем испытывать их до тех пор, пока не узнаем». Я хотел узнать, была ли то воля Аллаха, что мы встретились или нет. Я знал, что если это было так, то Он снова сведет нас вместе, и был счастлив подождать.
— Но мне сказали, что Шейх работает в мастерской портного, а вы работаете в книжной лавке. Как это?
Шейх улыбнулся еще раз: — Ты должен понять, что я никогда не слышал о человеке, который прислал тебя из Англии, и я никогда не работал в мастерской портного.
Его сведения были не совсем верны, но ты все же нашел меня, и это единственное, что имеет значение.
Каждый раз, когда предложение переводили, все Дервиши наклонялись вперед, так чтобы не пропустить ни единого слова из разговора. В течение следующего часа или около того в комнате царила поразительная атмосфера. Шейх объяснял, что никогда не слышал о Хамиде, и отрицал любое интуитивное знание того, что мы встретимся. Я спросил его, приехал ли он в Конью в этот раз специально, а он ответил мне, что довольно часто приезжает повидаться с друзьями, и что это было единственной причиной.
— Но почему вы шли к площади в то утро? — настаивал я.
— Чтобы посетить Шамси Табриза, по той же причине, что и ты, — ответил он. — Каждый раз, когда появляется возможность, я всегда отправляюсь выразить свое почтение, но впервые за все время я обнаружил, что гробница закрыта.
Я рассказал ему о том, как я ходил туда накануне, и обо всем, что произошло с того момента, пытаясь объяснить как можно проще, почему я искал и каковы были обстоятельства моей жизни, приведшие меня к этому.
— Ты слишком серьезен, — сказал он. — Почему ты так серьезен? Ты считаешь, что у Него нет чувства юмора? Должно быть, Он сейчас весело смеется, видя среди нас англичанина, задающего все эти вопросы, когда Он знал с самого начала, что все это случится.
А теперь скажи мне, ты впервые встречаешься с Дервишами?
Я объяснил, что моей первоначальной целью было узнать, владеют ли Дервиши какими-либо знаниями о це-лительстве, поскольку этот предмет чрезвычайно интересовал меня. Но с тех пор произошло многое другое, и теперь я хотел только познать самого себя и выяснить, какую пользу я могу принести миру.
— А-а, — сказал он. — Если бы ты просто стремился собрать какую-то информацию для себя, то никогда бы не нашел нас, вот почему твой учитель заставил тебя так долго ждать. Без сомнения, он говорил тебе, что знания даются, а не приобретаются, и мы не оказываем теплого приема тем людям, которые приходят, чтобы попытаться взять знания. Больше того, мы уведем их с пути, пошлем их в бессмысленное путешествие, так чтобы они не смогли найти того, что ищут. Такие вещи, как целительство, очень интересны, но мы должны помнить, что Господь превыше всего, а уж за Ним следует все остальное. Дервиши — гордые люди, и, как ты знаешь, их собрания вне закона в этой стране. И тебе позволили прийти сюда только по причине искренности твоих намерений.
Я все еще пребывал в недоумении. Как, если Шейх не слышал о Хамиде, Хамид узнал о его существовании? Я спросил об этом, насколько мог осторожно. Мой вопрос вызвал в комнате взрывы смеха.
— Но почему вы смеетесь? — жалобно спросил я.
— Если бы ты не приехал с Запада, — ответил Шейх, — то твой первый вопрос не был бы таким. Ответ прост для всех нас, но я не имею возможности сказать его тебе. Если бы я попытался объяснить, то мне пришлось бы объяснять причину, а ответ не имеет с ней ничего общего.
Несмотря на то, что молодой человек, переводивший для нас, иногда с трудом подбирал правильные английские слова для перевода, казалось, что он был достаточно хорошо знаком с концепцией, которая вызывала у меня столько затруднений.
Я попытался еще раз, задав другой вопрос: — Я все еще не понимаю. Как Хамид узнал о вас, и о том, что я найду вас?
Шейх помолчал немного. Затем он сказал: — Я расскажу тебе историю. Если ты сможешь понять ее, то у тебя будет ответ на твой вопрос.
В начале времен было слово, оно было произнесено Господом, и это было слово «Будь!» С этого момента все начало появляться. В этот момент все творение, какое только могло быть, просто было. И в этом слове было все, чтобы произошло все необходимое, что мы сейчас видим, и чтобы мы могли заглянуть за пределы этого мира в реальный мир. Поэтому в начале есть все. Тем не менее, то, что ты видишь здесь и сейчас, не является реальным миром, и то, что я говорю тебе, если ты вслушиваешься в форму слов, тоже не является реальным. С другой стороны, если ты вслушиваешься во вздохи ветра, ты услышишь послание истины. Если ты пошлешь свое послание с ветром, рано или поздно кто-то будет достаточно внимателен, чтобы понять его. Тебе необязательно знать, кто его услышит; но все же, в действительности есть только Он, и это именно Он Сам, кто слышит послание, и это Он Сам, кто посылает его. А теперь вслушивайся в звуки ветра.