Открывается дверь зала, входит контролер и, обводя взглядом головы сидящих, находит Киршкална.
Подходит к нему и, наклоняясь, говорит:
- Приехали они. Мать Межулиса с девушкой.
- Да?! - Киршкалн вскакивает со скамейки. - Велите обождать. Я сейчас!
И, не теряя времени, он отправляется в мастерские за Валдисом.
- Но еще работа не кончилась, - Валдис вопросительно смотрит на мастера.
- Для тебя на сей раз кончилась, - странно взглянув на него, говорит мастер, широко улыбается и ни с того ни с сего протягивает руку. - Спасибо!
Валдис не понимает, в чем дело, столь необычное расположение еще более его озадачивает. Он пожимает руку мастеру и уходит с воспитателем.
В воспитательской Киршкалн достает из ящика письменного стола какие-то две официального вида бумаги и конверт.
- Распишись вот здесь! - Он придвигает листок поближе к Валдису.
Юноша смотрит на документ, но второпях никак не может его прочитать.
- Подписывай смелей!
Валдис ставит подпись в том месте, где держит палец воспитатель, и смотрит на Киршкална. Тот тоже смотрит; мелкие морщинки собираются в уголках прищуренных глаз, долезают до седых висков. Киршкалн выпрямляется, глядит на воспитанника. Комнату заполняет таинственная, волнующая тишина. Валдис чувствует, как это волнение перетекает в него, принося с собой пока еще нечеткую уверенность в том, что сейчас должно произойти что-то очень хорошее. Эта уверенность нарастает, наполняет все его существо странной легкостью. Воспитатель держит в руке голубой конверт - так же, как тогда в апреле - первое Расмино письмо. В этом конверте ключ к тайне, причина его внезапного отзыва с работы, улыбки и неожиданного рукопожатия мастера. Киршкалн вручает ему конверт и, так же как весной, Валдис быстро переводит на него взгляд, но на этот раз конверт не надписан. И не запечатан. Юноша его раскрывает и достает книжечку в синеватой обложке. Она приоткрывается, и оттуда на Валдиса глядит его собственное фото. Паспорт - это свобода! Человек, который держит в руке паспорт - больше не колонист! Сознание этого факта, словно рокочущая волна, вздымает Валдиса и несет на своей спине к теплому белому песку пляжа. И на душе так хорошо, так тихо... Хочется лежать на этом песке, закрыв глаза, ни о чем больше не думать.
- Обещал же я, что выведу тебя за ворота. Сказано - сделано: ты свободен. Подписи на обходном листке я уже собрал, свою одежду получишь в проходной. В этом конверте деньги тебе на дорогу и документы для прописки.
Слова воспитателя доносятся до Валдиса из какой то далекой дали, все так же тихо шелестят волны, - и он лежит на залитом солнцем песке.
- Не думай, что это только моя заслуга. Такой власти у меня нет. Вопрос о твоем освобождении решал педагогический совет колонии и другие люди. Решение администрации мы направили в Президиум Верховного Совета. Как видишь, просьба удовлетворена.
Ступай забери из общежития свои вещи, и пойдем. Я знаю, что торжественность тебе не по нраву, поэтому все оформил тихо и без лишних разговоров.
Ноги приносят Валдиса в общежитие, руки быстро собирают скудные пожитки, в карман на груди ложится пачка писем матери и Расмы. В комнате никого нет, ребята еще в мастерских, они придут только на концерт в честь родителей. Юноша обводит взглядом ряды коек со взбитыми подушками и аккуратно сложенными одеялами. Все это уже отошло в прошлое. Одеяло на его койке сегодня вечером так и не будет развернуто, он больше не услышит мычащего гудка на вечернее построение и не будет стоять в унылой черной шеренге. Киршкалн, как всегда, займет свое мосто перед строем, а Валдиса в нем не увидит. Воспитатель Киршкалн... И огромную радость чуть затемняет пятнышко грусти.
Не сон ли все это?
Они идут к проходной мимо школы; из двери как раз выходит Крум.
Валдис подходит к классному руководителю и во внезапном порыве хватает его ладонь двумя руками.
- Спасибо вам! Я был неправ тогда. Простите меня!
- Будь счастлив, Валдис! - грустно смотрит на мальчика Крум. - В тот раз, скорей всего, прав был ты. Ну да ладно! Может, напишешь мне когда-нибудь?
- Напишу.
В проходной Валдиса поджидает приказ об освобождении из колонии и сверток с одеждой.
- Они на улице, - шепотом говорит контролер Киршкалну и, повернувшись к Межулису, машет рукой. - Живи как положено!
Клацает обитая железом дверь. Неподалеку на обочине дороги стоят две женщины и одновременно поворачивают головы на стук двери. Валдис на мгновение останавливается, и давешняя волна вновь вздымает его. И несет вперед.
Киршкалн останавливается и глядит, как Валдис обнимает мать, как припадает к его груди Расма и тотчас, отпрянув, отворачивается и плачет. Киршкалн подходит, пожимает матери руку, оглядывает юношу и девушку и, тихо сказав на прощанье: "Теперь будьте счастливы!" - быстро поворачивается и уходит.
Хлопает дверь проходной.
- Не плачь! Что с тобой, Расма? - шепчет Валдис.
- Почему ушел воспитатель? - испуганно спрашивает мать. - Разве тебе можно оставаться одному?
Валдис не заметил, как исчез Киршкалн. Сделав несколько шагов по направлению к проходной, паренек останавливается. Он стоит и глядит на дверь, на высокий забор, над которым извилась колючая проволока, затем оборачивается и глуховатым голосом произносит:
- Так вы тоже ничего не знаете?
- Чего - не знаем? - Губы матери дрожат, и во взгляде Расмы испуг.
- Воспитатель вам разве тоже ничего не сказал?
- Нет! А в чем дело? Мы только получили телеграмму, что сегодня обязательно надо приехать.
Расма подходит к нему вплотную, и мать вдруг молитвенно складывает руки. Она глядит на сына и ждет, - что тот скажет, не стряслась ли какая новая беда.
- Я свободен, мам! Я свободен.
Пальцы Расмы до боли впиваются в его локоть, голова девушки льнет к плечу Валдиса, и сквозь смех и слезы она шепчет:
- Я это знала, я чувствовала. Придержи меня капельку! У меня что-то кружится голова.
Воспитатель Киршкалн из окна проходной видит, как три человека, взявшись за руки, идут по дороге к автобусной остановке.
- Сегодня ночью прибывает новый этап, - говорит контролер.