Заслышав в коридоре шаги отца, Иче поспешно захлопывал книгу, возвращал ее на полку и бежал играть на улицу со своей соседкой Шошей, считавшейся больной, отстающей в развитии девочкой. Что любопытно — это были самые примитивные, простые игры в «камень, ножницы, бумагу», «в семью» и т. д., из которых многие мальчики его возраста к тому времени уже выросли. Ицхок же играл в них с таким же увлечением, как и «полоумная» Шоша, ничуть не стыдясь того, что это — «игры для маленьких». Не исключено, что его тянуло к Шоше, прежде всего как к благодарной слушательнице, которой он мог пересказать все только что прочитанное и поделиться с ней своими тайными мечтами. Например, мечтой о том, что когда он вырастет, то станет Мессией, и у него будет, как у царя Соломона, бесчисленное число жен и наложниц.
Эту свою доверенную Шоше детскую мечту, Зингер потом не раз вспомнит на страницах самых различных своих книг, и, конечно же, в псевдоавтобиографическом романе, в котором сделает ее главной героиней:
«Дня не проходило без того, чтобы я не прибежал к Шоше с новой историей. То я вдруг придумывал такой напиток, что если выпьешь его, то станешь сильным, как Самсон. Я уже выпил его, потому теперь могу выгнать турок из Святой земли и стать царем евреев. То оказывалось, что я нашел шапку-невидимку и собирался, когда вырасту, стать мудрым и сильным, как царь Соломон, а он понимал даже язык птиц. Рассказал я Шоше и о царице Савской…
…Шоша приподняла юбочку и посмотрела на свои ножки, а я сказал:
— Шоша, ты прекраснее царицы Савской.
И еще я сказал, что если бы я был помазан и воссел на Соломоновом троне, то взял бы ее в жены. Она была бы царицей и носила бы на голове корону из бриллиантов, изумрудов и сапфиров. Другие жены и наложницы склонялись бы перед ней до земли.
— И много жен у тебя было бы? — спросила Шоша.
— Вместе с тобой — тысяча.
— А зачем тебе так много?
— У царя Соломона была тысяча жен. Об этом говорится в «Песне песней».
— А разве это разрешено?
— Царь может делать, что хочет…»
Таким образом, вопреки тому, что утверждали многие недоброжелатели Башевиса-Зингера, та свобода, которую он позволял себе на протяжении всей жизни в отношениях с женщинами, для него самого отнюдь не была вызовом еврейским ценностям, а, как ни странно, именно в них и коренилась. С детства на примере жизни библейского праотца Иакова, царей Давида и Соломона и др. будущий писатель уверился, что мужчина может одновременно с равной страстью любить сразу нескольких женщин…
Не меньше, а возможно, и больше, чем страницы, рассказывающие о природе Бога и устройстве мироздания, мальчика привлекали и разделы Каббалы, посвященные перевоплощению душ, которые, если верить этим книгам, могли в следующем своем рождении оказаться в теле не только человека, но и животного или растения, а то и вовсе оказаться заточенными в неживой материи — в камне, или, скажем, в крыльях мельницы.
Там же рассказывалось, что, помимо людей, в мире существует еще множество ангелов, демонов, бесов и других существ и говорилось о том, как вступать с ними в разговор или даже в деловые отношения; как подчинять их себе или как от них избавляться. Многие из этих созданий назывались по именам и описывались так, как будто каббалисты были знакомы с ними лично и хорошо знали их сильные и слабые стороны, а также чего от каждого из них можно было ждать.
Для Иче-Герца все это отнюдь не было сказками — книги лишь подтверждали те рассказы о всяких потусторонних силах, которые он в свое время слышал в Радзимине и Билгорае. А потому он старательно запоминал имена высших и низших ангелов, демониц-жен Асмодея, бесов, служащих у него на посылках и т. д., тщательно скрывая эти свои познания от взрослых.
Когда Иче-Герцу (во всяком случае, согласно официальной дате его рождения) было примерно девять лет, он наткнулся на принесенные старшим братом книги на немецком языке и, благодаря тому, что немецкий похож на идиш, быстро, в течение пары месяцев, освоил его и стал на нем свободно читать. Вскоре он проглотил «Антологию немецкой поэзии», из которой наибольшее впечатление на него произвели «Лесной царь» Гете и «Лорелея» Гейне. В том, что два этих поэта с такой силой описывали потусторонние существа, мальчик увидел еще одно доказательство правдивости каббалистических книг.
Тем временем в семье Зингеров стали происходит перемены, которым предстояло в немалой степени предопределить мировоззрение героя этой книги.