Пробравшись, наконец, к барьеру, он спросил Лидочку, кивнув на дверь кабинета Ивашова:
— Пришел?
— Пришел, пришел, — ответила та и с напускной строгостью сказала: — Вот я сейчас открою дверь, пусть послушает, какой здесь базар устроили.
— Лидочка, вам изменяет память, — весело откликнулся кто-то из сотрудников. — Это так же похоже на базар, как вы на знаменитую его королеву по кличке «Резаная шейка». Вы помните эту даму?..
Огнев усмехнулся и, открыв дверь, зашел в кабинет начальника отдела.
Ивашов сидел за столом. Это был грузный, еще нестарый человек, на широком мясистом лице под лохматыми бровями светились умные, чуть смешливые глаза, густые черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая высокий, с залысинами лоб.
Он, улыбаясь, встал и неторопливо подошел к Огневу.
— Ну, здорово, старина! С приездом!
Чувствовалось, что этих людей связывает большая, не вчера родившаяся дружба.
Ивашов обнял Алексея Ивановича за плечи и усадил рядом с собой на диван.
Через час, уже по пути к себе, Огнев заглянул в одну из комнат.
— Петро, — обратился он к лейтенанту Коваленко, молодому, розовощекому крепышу в щеголеватом коричневом костюме, зайди ко мне.
В самом конце коридора Огнев своим ключом отпер дверь кабинета, вошел и огляделся. Все стояло на своем месте, привычно, удобно, и Алексею Ивановичу показалось, будто он и никуда не уезжал.
И Москва с ее шумными улицами, магазинами, театрами, высотными зданиями и метро и уютная квартира брата в новом доме в Черемушках — все вдруг отодвинулось куда-то при взгляде на знакомый до последней царапинки письменный стол, на полукруглое кресло с потертыми ручками и старый, местами облупившийся несгораемый шкаф. Прежние и новые заботы еще плотнее обступили Огнева в этом кабинете, и он, вздохнув, опустился в кресло.
Постучав, зашел Коваленко. Огнев кивнул ему на стул:
— Садись.
Он неторопливо закурил, придвинул пачку через стол Коваленко и сказал:
— Была у меня интересная встреча по дороге домой, в поезде. Придется кое-что старое поворошить и кое-кого потревожить. И тебе один адресок перепадет.
Коваленко, вынул блокнот.
— А вот это уже ни к чему, — заметил Огнев. — Такие вещи в памяти надо держать. Голову, надеюсь, не потеряешь, а с книжечкой всякое может случиться.
— Понятно, — стараясь скрыть смущение, ответил Коваленко.
В этот момент в кабинет кто-то неуверенно постучал.
— Входите! — крикнул Огнев.
Дверь открылась, и на пороге появился плотный паренек в аккуратном сером костюме и красной тенниске. У него было румяное и нежное, как у девушки, лицо, золотистый пушок спускался от висков на щеки; карие глаза, обычно смешливые и задорные, сейчас смотрели с любопытством и чуть смущенно. В руке он держал серую фетровую шляпу.
Паренек шагнул в кабинет и неуверенно спросил:
— Не вы товарищ Огнев?
— Я. Чем могу быть полезен?
— Я к вам, — обрадовался паренек. — Моя фамилия Рогов, я из «Ленинской смены», сотрудник редакции, — и, сразу покраснев, добавил: — Внештатный пока. На филфаке еще учусь.
Огневу гость понравился, и он уже по-другому, добродушно повторил вопрос:
— Чем же я могу быть вам полезен? Да вы садитесь.
Андрюша сразу почувствовал перемену в его тоне и, опустившись на стул, начал торопливо излагать свою просьбу.
— …Материал нужен необычный, остросюжетный, — закончил он. — И даже, в хорошем смысле, сенсационный. Чтобы все прочли, из рук рвали.
— Значит, детективный рассказ сочинить хотите? — скептически усмехнулся Огнев.
Уловив новую интонацию в словах Огнева, Андрюша горячо воскликнул:
— Вы напрасно иронизируете! Этот жанр в принципе нам очень нужен. Знаете, как его молодежь любит?
— Да нет, я не возражаю, — засмеялся Огнев. — Пишите на здоровье. Только какое же вам дело дать? А, Петро?
Коваленко деликатно уточнил:
— Вам как, с убийством надо? Или просто кражонку можно, квартирную там или государственную?
— Можно и с убийством, — великодушно согласился Андрей, сам, однако, внутренне содрогнулся от мысли, что ему предстоит узнать, так сказать, из первоисточника о таких делах. Только чтобы в основе лежала какая-нибудь тайна, — просительно добавил он, — что-то непонятное, необъяснимое.
— Видишь, Петро, — весело сказал Огнев, — оказывается, тайна нужна, да еще необъяснимая.
Коваленко виновато вздохнул.
— Насчет этого я не знаю, Алексей Иванович. Какие же тут необъяснимые тайны?
«Никакого у них воображения нет», — с досадой подумал Андрюша.
Надо сказать, что уже с первой минуты знакомства сотрудники уголовного розыска разочаровали его. Он шел с мыслью увидеть настоящих сыщиков, людей необыкновенных, какими он воображал их себе, с пронзительными, читающими мысли собеседника глазами, пружинящей походкой, тонко и многозначительно улыбающихся, с пленительными, почти светскими манерами. А перед ним сидели самые простые, совсем обыкновенные люди, ничем не отличающиеся от тех, кого он встречал до сих пор.
На лице Андрюши отразилось охватившее его разочарование, и, заметив это, Огнев сочувственно спросил:
— Это у вас первый литературный опыт, или уже что-нибудь печатали?
— Конечно, печатал, — самолюбиво ответил Андрюша. Стихи, например.
— Вот как! — изумился Коваленко. — Люблю стихи. Трудно, наверно, их писать?
— Да, нелегко, — снисходительно согласился Андрюша.
На столе неожиданно зазвонил один из телефонов. Огнев снял трубку.
— Огнев слушает. Так… Так… Адрес?.. — Он взял один из карандашей и стал записывать. — Ясно… Сейчас еду!
Он положил трубку и извиняющимся жестом развел руки.
— Надо ехать. Неприятное происшествие в Приморском районе. Коваленко, едете со мной.
Огнев летал, застегивая пиджак. Коваленко стремительно поднялся вслед за ним.
Невольно вскочил со своего места и Андрюша.
— А я как же?
— Вы? — Огнев секунду помедлил. — Если хотите, можете ехать с нами.
Андрюша, заливаясь от волнения краской, радостно воскликнул:
— Конечно, хочу! Что за вопрос?
… «Победа» с непривычной скоростью неслась по улицам, обгоняя другие машины, трамваи, автобусы. Андрюша, зажатый между Коваленко и еще одним сотрудником, чувствовал, как гулко бьется сердце.
Машина свернула сначала в одну улицу, затем в другую, стремительно пронеслась вдоль бульвара, потом мимо драматического театра и большого «Гастронома».
И тут вдруг Андрюша увидел мать. Она выходила из «Гастронома» с сумкой, полной продуктов, в своем стареньком клетчатом пальто с большими пуговицами и черной шляпке — такая домашняя и привычная, что при взгляде на нее Андрюша вдруг с особой остротой ощутил всю необычность событий, в которых он сейчас участвовал. Черт побери, куда его занесло!
Машина резко затормозила около двухэтажного дома, почти невидимого за зеленой стеной акаций.
«Городской совет Союза спортивных обществ и организаций», — прочел Андрюша на небольшой, совсем еще новенькой табличке у входа.
Вслед за Огневым и другими сотрудниками он прошел по коридору, ловя на себе любопытные и взволнованные взгляды.
Около одной из дверей стоял милиционер. При виде Огнева он отдал честь и открыл дверь. Андрюша вместе с сотрудниками оказался в просторной светлой комнате.
Кругом царил беспорядок. Ящики всех письменных столов были выдвинуты, в них, очевидно, грубо и торопливо рылись, на полу валялась опрокинутая пишущая машинка, истоптанные, порванные бумаги, папки, под ногами хрустело битое стекло.
Но не было ни трупов, ни даже следов крови, ни оружия ничего, что втайне, с замиранием сердца ожидал увидеть Андрюша. «Простая кража, — с огорчением подумал он, — и что тут вообще можно украсть? Вот если бы обокрали магазин, да еще ювелирный! На сотни тысяч рублей, это да!»
Между тем Коваленко уже расположился за одним из столов и, достав бланки, что-то записывал под диктовку другого сотрудника. Андрюша прислушался.