— Справа от двери, на расстоянии в пятьдесят сантиметров и на высоте метр семьдесят сантиметров, висит пустая вешалка, деревянная, светлая, с тремя металлическими рожками, — диктовал сотрудник, сантиметром измеряя расстояния на стене. — Далее, по часовой стрелке, в тридцати сантиметрах от нее…
«Какая скука», — подумал Андрюша. Он заметил, что Огнев разговаривает в стороне с каким-то человеком, и подошел к ним. Человек был невысокий, полный, седые волосы зачесаны назад, на щеках и толстом носу — паутинка склеротических жилок. Говорил он взволнованно, все время почему-то потирая руки:
— …Теперь, что взяли: во-первых, деньги. Я как раз получил под отчет полторы тысячи и, уходя, запер в стол. Потом вон из того шкафа все кубки, шесть штук, два из них серебряные. Что еще?.. Да, три коробки спортивных значков. А со стен сняли все почетные вымпелы. И, наконец, уже совсем смешные вещи. Вон из радиолы четыре лампы вытащили… А у Павла Семеновича на столе будильник стоял, старый, просто допотопный. Тоже украли! Ну подумайте… Да еще вон у той сотрудницы со стола коробку конфет украли. Знаете, ассорти шоколадное? Была бы еще коробка целая! А то Мария Николаевна тут всех товарищей из нее уже угощала в честь своего дня рождения.
Огнев слушал внимательно, не перебивая, а когда человек кончил, коротко спросил:
— Все?
— По-моему, вполне достаточно, — как будто даже обиженно ответил тот и вдруг, схватившись, воскликнул: — Верно! Забыл! — Он указал на столик в углу: — Макет унесли! Макет нового стадиона!
— М-да, — задумчиво покачал головой Огнев. — Радиолу оставили, пишущую машинку — тоже, а какой-то макет, который и продать нельзя, унесли.
— Не какой-то! А дорогой! — запальчиво возразил толстяк.
— Ну, не будем спорить, — примирительно сказал Огнев. Все, что вы мне сообщили, продиктуйте вон тому товарищу, он указал на Коваленко. И подробно каждую вещь опишите.
Когда толстяк отошел, Огнев с улыбкой посмотрел на Андрюшу и спросил:
— Ну как, интересно?
— В принципе, конечно, да. Но в общем-то самая простая кража, — немного разочарованно ответил Андрюша, — и совсем не крупная.
— Простая? — усмехнулся Огнев. — Не сказал бы. Кража странная.
«На деньги они наткнулись случайно, — подумал он, — это ясно. А вот остальное… непонятно!» И убежденно повторил: Очень странная кража.
Глава IV
«ЖЕРТВА СОБСТВЕННОЙ НЕОСТОРОЖНОСТИ»
В большом читальном зале городской библиотеки, начиная с середины дня, уже трудно найти свободное место. Вдоль длинных столов с лампами под зеленым стеклянным абажуром сидят люди: одни пишут, другие читают, третьи что-то сосредоточенно подсчитывают на черновиках. Две девушки, обнявшись, читают одну книгу. Напротив взлохмаченный паренек в очках что-то шепотом объясняет товарищу, водя карандашом по маленькому, наспех сделанному чертежу. Рядом седой человек, обложившись толстыми книгами в потертых кожаных переплетах с бесчисленными закладками, делает выписки, недовольно поглядывая на своих беспокойных соседей.
В воздухе стоит шелест переворачиваемых страниц и ровный, приглушенный гул голосов.
Было половина третьего дня, когда Николай, запыхавшись, появился в переполненном читальном зале.
У кафедры выдачи книг совсем небольшая очередь, всего три человека, значит Машу можно на минуту отозвать в сторонку. Николай хотел только предупредить ее, что он не успеет в восемь часов, когда Маша кончит работать, встретить ее.
Эх, а как он ждал вечера! Не так-то часто выдается он свободным. Николай учится в вечерней школе, кончает девятый класс — это уже три вечера в неделю! А контрольно-комсомольские посты, за работу которых он отвечает? Это же идет одна «молния» за другой! Дня не проходит спокойно. Николай, кажется, никогда не забудет — и не он один! — историю с четырехгранными пластинками к резцам, из-за отсутствия которых его собственная бригада снизила производительность в три раза. «Молния» помогла вверх дном перевернуть весь заводской склад. Не нашли! Поехали в совнархоз. Там попробовали было отмахнуться. Тогда договорились с их комитетом комсомола и повесили «молнию» прямо перед кабинетом начальника управления, дописав в нее и его фамилию. Что было! Начались поиски этих проклятых пластинок по всем предприятиям города. Нет! Написали в Госплан республики. «Молнию» опубликовали в газете. И ведь все это — время, время! Тогда Николай не видел Машу целую неделю, несмотря на то, что за пластинками в командировку ездил не он, а Борис.
И вот теперь прибавилась еще дружина.
…В обеденный перерыв Николая вызвали в партком. Там он застал еще нескольких комсомольских активистов.
Молодой инженер Алексей Федорович Чеходар, высокий, поджарый и смуглый, точно прокаленный на огне, с копной прямых иссиня-черных волос, порывисто поднялся из-за стола.
— Мне поручено возглавить штаб народной дружины на нашем заводе, — решительно и немного торжественно сообщил он. — Районный штаб рекомендует создать ее в количестве трехсот человек. Есть мнение значительно превзойти эту цифру. Наш коллектив должен показать пример другим предприятиям района. Собрание сегодня. Надеюсь, товарищи, не подкачаем?
— Можно, конечно…
— Ясно, не подкачаем…
Послышались голоса.
— Вот только собрание отложить бы малость…
— Ни в коем случае! — Чеходар с силой рубанул воздух рукой. — Мы и тут должны быть впереди! Списки по цехам уже подготовлены, — он указал на секретаря комитета комсомола Валю Жукова, и тот кивнул в ответ. — Мы их сейчас огласим. А вы хлопцев подготовьте. Чтобы ни одного отказа не было! Теперь так…
Чеходар вынул из папки листок и, пробежав его глазами, сказал:
— Мы тут прикинули список, кто выступит на собрании. Ты, Вехов, первый. От имени своей бригады, с призывом, так сказать. Только горячо говори, с подъемом!
— Уж как сумею, — смущенно усмехнулся Николай. — Такое дело программировать трудно.
В тот же вечер состоялось собрание. Чеходар вел его так умело и энергично, что отказов действительно не было. Отсутствовавших избрали заочно. Вся бригада Николая Вехова была целиком включена в состав дружины.
— Оформились, — не то иронически, не то удовлетворенно констатировал после собрания Василий Таран. — И рекомендаций не потребовали, и биографию рассказывать не пришлось.
— Чеходар — мужик деловой, — одобрительно заметил Николай. — Будь здоров, дружину отгрохал.
Завод первым в районе отрапортовал о создании народной дружины, численность ее значительно превзошла первоначальные наметки. Об этом ребята с гордфстью прочли на следующий день в газете.
И вот сегодня предстоит, наконец, настоящее дело. Кто его знает, как оно еще обернется. Но одно ясно: свидание с Машей опять откладывается.
В это время у кафедры появилась улыбающаяся девушка со стопкой книг и журналов в руках. Высокая, тоненькая, в аккуратном синем халатике. Крупные волны каштановых, с бронзовым отливом волос, легкий, с изломом разлет бровей и большие, такие ясные и чистые серые глаза. Маша! Какая она все-таки красивая!
А Маша уже увидела его, кивнула головой и улыбнулась ему, только ему одному. И сразу, как по волшебству, волна радости подхватила его, все кругом засверкало, заискрилось, все стало другим. Удивительную, сказочную власть имеет такая улыбка.
Маша между тем пошепталась с другой девушкой в синем халате, и та стала за кафедру. А Маша, улыбаясь, уже шла к Николаю.
— Здравствуй, Коля.
Николай осторожно пожал теплую маленькую руку.
— Ты что так рано?
— Да вот в штабе дружины вечером надо быть. — Николай махнул рукой. — Дело тут одно затевается.
В глазах Маши мелькнула грусть, а потом появилось беспокойство. Ох, как научился читать в этих глазах Николай!
— Ну, чего ты? — грубовато и ласково спросил он.