— Послушай, святой отец, мы же цивилизованные люди, не бери грех на душу, — пытаюсь вразумить его.
— Не искушай, змей, не будет греха больше, чем тот, что получили вместе с твоим плодом.
— Неужели вы верите в эти фантазии? — но я знаю, мои вопросы не повлияют на его мнение.
— Это не фантазии, это сказание из Книги Божьей.
— А вы не думаете, что вами может заняться милиция. Смотрите, ваше преступление на «вышку» потянет, — пытаюсь угрожать я.
— Странные слова говоришь, наверное, это твоя чёрная магия, но в этих стенах действенно лишь святое слово.
— Святой отец! — вбегает запыхавшийся монах, по бледному лицу катятся крупные капли пота, он до крайности возбуждён и испуган.
— Да, сын мой? — Кмент обращает на него взор полный сострадания и доброты.
— Докладывают, скоро, на военных судах, прибудет Луций Квиет, по личному приказу императора Траяна. Боюсь, он проведал о нашем тайном храме.
— Какой Траян? — дёрнулся я. Смысл происходящего начинает доходить до сознания.
— Солдафон, еретик, идолопоклонник, но его на помощь не надейся, мы успеем перерезать тебе жилы и выдернуть чёрное сердце из груди, — он обращает на меня страшный взор.
— Это неизвестно ещё, у кого оно чернее, — от злости начинаю дерзить. В то же время, от безысходности пересыхает во рту и появляется дикое желание подставить под кровь драконий камень. Смысл происходящего мне понятен, я угодил во временную ловушку, сейчас, сотый год от Рождества Христова, а рядом со мной, папа Римский Кмент, сосланный игемоном в Инкерманские каменоломни крошить камни.
— Луций Квиет, — взгляд Кмента тускнеет, затем разгорается, ненависть кривит губы, — сколько горя ты приносишь еврейскому народу. Да, чтоб тебя арестовали собственные солдаты и публично осудили в Риме! Чтоб всем было ясно, нас нельзя заставить поклоняться языческим изображениям и оказывать им божественные почести. Мы служим одному лишь единому всемогущему Богу, Творцу неба и земли! — пророчески вскидывает палец.
— Всё же вы совершаете ошибку, отец Кмент, я ведь, крещён, — пытаюсь вразумить его.
Он даже отпрянул в изумлении:- Крещённый змей?
— Не змей, я человек! — выкрикиваю ему в лицо.
— Ты хитрая тварь, но ошибке не позволю свершиться, я не отведаю твоего «плода», змей-искуситель.
— Какой же ты тупой! — раздражение перехлёстывает через край. — Если вы хотите знать, я в любой момент могу освободиться!
— Если до сих пор лежишь распятым на колоде, значит, не можешь, — усмехается он, но в глазах появляется тревога. — Брат Раббан, приступайте! — звучат зловещие слова.
Кмент отступает к двери, исчезает за ней вместе с боевым отрядом монахов. На смену им выходят два монаха, один высокий, плотный, лицо словно вырублено из песчаника, глаза печальные, губы шепчут молитву, наверное, он и есть, брат Раббан. Вслед за ним втискивается небольшой, полный человек, мокрый от пота, его руки явственно трясутся, он смертельно напуган.
— Это вы зачем ко мне идёте? — я извиваюсь на колоде как червяк на крючке.
— Брат Датан, возьми нож, — Раббан крестит воздух. — Посмотри, как его корчит от крёстного знамения. Ты не бойся его, за нами Бог.
— Какой нож брать? — трясется толстый монах.
— Любой, но острый.
Звякает железо, меня обдаёт ужасом.
— Вот этот, вроде острый, — смиренно произносит брат Датан.
— Перекрести лезвие, — легче резать будет, — советует брат Раббан.
— Что же вы творите! — взревел я.
— Я боюсь! — взвизгивает Датан.
— А ты сухожилия на ногах подрежь.
Вспыхнула боль, пытаюсь поджать ноги, но верёвки держат крепко.
— Не режется, пилю, пилю, — нотки в голосе плаксивые, словно у маленького ребёнка.
— Смотри, нехристь, как надо, — Раббан цепко обхватывает ноги, резануло дикой болью, мозг туманит наползающая красная пелена, краем сознания, улавливаю скрежет открывающейся двери, характерно звенят доспехи и скрип, подбитых гвоздями, подошв.
— Что за человека вы пытаете? — раздаётся грозный окрик.
— Это не человек, это змей, — скулит Датан.
— Глупости, развяжите его!
— Но отец Кмент…
— Он сослан сюда в каменоломнях, работать, а не заниматься чародейством, — резко перебивает Раббана мой избавитель.
Открываю глаза, на меня внимательно смотрит высокий человек, его живот прикрыт сверкающими пластинами, с обозначенным рельефом мышц, на широком, с золотыми бляшками, поясе с левой стороны — короткий меч, рукоять которого украшена драгоценными камнями, на плечи наброшена пурпурная шерстяная туника, на голове стальной шлем с красным гребнем. За его спиной стоят в тяжёлых доспехах солдаты, шлемы железные, с козырьками спереди и сзади, изогнутые щиты, острые дротики и на широких ремнях, справа — короткие мечи, все в холщёвых туниках, лица суровые, обветренные и высокомерные.
— Вы Луций Квиет? — я готов броситься ему в объятия.
— Знаешь меня? — он склоняется, беспощадно впивается взглядом.
— Да, — говорю чистую правду.
— Говорят ты змей?
— Ерунда. Пусть ещё скажут, что я дракон, — я позволяю себе шутить, хотя моя судьба висит на волоске.
— А кто ты на самом деле? Твоё одеяние странно.
— Странник, — осторожно говорю я.
— Мало на него похож, — откровенно усмехается Луций Квиет, больше похож на варвара, — но не мне решать твою судьбу, лично император наказал прибыть сюда для твоего спасения.
— Откуда он узнал? — невероятно удивлюсь я.
— Он знает всё.
Верёвки падают вниз, сажусь на край колоды, нестерпимо болят пятки, но пальцы двигаются, жилы перерезать не успели.
— Этих в кандалы! — брезгливо глянул на застывших в ужасе монахов.
— На всё воля Божья! — истово крестится брат Раббан, а Датан визжит как свинья, которую обещают пустить на сало.
Их связывают, грубо волокут за дверь, а мне неожиданно становится их жалко. Они же, обычные слуги, выполняющие свою, верно не слишком чистую, но работу и верят, что делают праведное дело. А вдруг, они действительно правы? Вспыхивает в голове мысль. Чушь! Не им решать судьбы людей и… драконов.
— Куда вы меня поведёте? — недоверчиво смотрю на Луция Квиета.
— Для тебя открыты все дороги, странник. Приказ был освободить тебя, но не пленить, — он внимательно рассматривает меня.
— Спасибо тебе, полководец, — спрыгиваю на пол и вскрикиваю от боли, но удерживаюсь на ногах. Мне хочется быть признательным этому необычному человеку, смотрю ему в глаза.
— Ты хочешь мне, что-то сказать? — прищуривает он глаза.
— Да. Хотя, вряд ли это, что-то изменит, бойся Публия Элия Адриана.
— Зачем мне его бояться? — искренне удивляется Луций Квиет.
— Он станет следующим императором.
— Ты ясновидящий? — вздрагивает полководец.
— Знающий.
— Может, действительно тебя нужно было убить?
Прошибает озноб, никак не мог предположить такого поворота событий.
— Иди своей дорогой, странник, не искушай судьбу, — нечто вроде страха мелькает в стальном взоре.
Безусловно, сейчас не стоит больше задавать ему вопросы, но на меня наваливается чувство вину, а вдруг из-за меня пострадаёт папа Римский Кмент, мне б не хотелось жить с таким грузом.
— Луций Квиет!
Он оборачивается в великом удивлении.
— Не вешайте котву на шею Кменту, не топите его в море, не стоит брать грех на душу.
— Он не щенок, чтоб его топить, пускай камни крошит. Хотя, за то, что он уничтожил столько наших святынь, надругался над нашими богами, он достоин смерти.
Они поспешно вышли, я остаюсь один. Куда идти? Смутно догадываюсь, всмотрюсь в синее пятно, окажусь рядом с Катей… но как мне хочется поглядеть, на сей мир, о котором дошли лишь легенды и предания. Не могу подавить искушение, поспешно рву свой шарф, перебинтовываю ноги, кряхтя и постанывая от боли, прусь в открытую дверь.
Иду по свежее вырубленному коридору, под ногами каменная щепа и пыль, над пятками жжет огнём. Ещё мгновенье и жилы б точно перерезали, мясники, хреновы!