Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная ни кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а сами жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок. Платья свои, деньги и разные драгоценности они содержат в покрытых чанах и бочках не боясь никакого обмана, потому что его не испытывали. И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остаётся без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды. Здесь всегда стоит стол с различными напитками и яствами, который никогда не пустует: кончается одно — тотчас несут другое. Ни мышей, ни мышат туда не пускают. Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое время кто ни захотел бы поесть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, на котором всё уже готово…».
Действительно, на тех славян, что, по мнению западных, да и наших историков, обязаны жить в ямах, смердеть немытым телом, ходить в плохо выделанных шкурах, бегать за зверьём с дубинами, славяне, описанные епископом Оттоном Бамбергским, мало похожи. Закрадывается мысль, зачем кому-то надо было обкрадывать и унижать огромный народ? Может, он как «кость в горле», стоит на пути тех, кто хочет получить господство над всем миром?
Невольно глянул в сторону, где поднимают крест, с привязанным к нему человеком — это один из первых христиан, святой Кмент, он вторгся в античный мир, чтобы уничтожить их богов и ничто его не пугает, даже смерть!
— Неужели вы его оставите на кресте до смерти?
— Этого? Нет! Повесит дня два, может, убавится прыти. Таких убивать опасно, народ любит мучеников, зачем нам лишняя смута.
— Вы его не сломите, — уверенно говорю я.
— К сожалению, ты прав, давно за ним наблюдаю. Зря император Траян сохранил ему жизнь. И казнить его теперь сложно и в живых оставлять опасно.
— И всё же, вы его убьёте, он станет мучеником и святым.
Старик вздыхает:- Это так, Кмента не сломить. Откуда берутся такие фанатики?
— Он верует в своего бога.
— Я тоже верю в своих богов.
— Наверное, не так сильно как он.
— Ты очень молод, мальчик, но мудр не по годам, — хвалит меня старик, но в глазах мелькает стальной отблеск и великое сожаление, — вера наша пошатнулась, многие прислушиваются к словам Кмента — определённо, он чародей.
— Вероятнее всего, — соглашаюсь я, вспоминаю «дверь» между мирами. Однако, как бы она не захлопнулась, вспыхнуло во мне чувство опасности. Уходить необходимо и как можно скорее. — Мне нужно идти, прославленный примипил.
Старик скользнул по мне взглядом:- Ты учтив. Чем я тебе могу помочь? Хочешь, тебя отвезут на корабле, куда пожелаешь?
— Спасибо, у меня свой путь.
— Как знаешь, — центурион, опираясь на виноградный посох, покидает меня.
Бегу в секретный храм. Влетаю в комнату, где меня хотели изувечить и убить. Синее пятно на стене совсем блёклое, едва заметное, мгновенье, и оно растворится в серости камня. Прижимаюсь к стене, впиваюсь взглядом. Мир не меняется, ужас захлёстывает душу. Неужели останусь в этом мире навсегда?! Он очень далёк для моего понимания, я не хочу! Неожиданно зрачок словно вытягивается, навстречу несётся ураган из синих лучей, они заворачиваются в смерч, и открывается око в мой мир. В пещере хаос из осыпавшихся обломков скал, кругом осколки льда, ледяные органы разбиты в прах. Моя напарница, сжавшись в углу пещеры, вздрагивает, рыжие волосы всклокочены. Неожиданно она словно чувствует меня, поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Клацают неведомые затворы, клубится синий туман, обозначается дверь, она открывается, вылетаю в свой мир, вовремя, дверь исчезает, сапфир выпадает и катится под ноги.
— Кирилл! — кидается мне в объятия Катюша.
Гл.13
— Как ты? — с тревогой заглядываю ей в глаза. Они сейчас у неё наполнены изумрудной зеленью, зрачки вытянуты, я не узнаю свою Катю.
— Всё прекрасно! Пещеру всю разнесла в клочья, теперь выбраться наверх проблем не будет, поднимемся по обломкам.
— Ты точно себя нормально чувствуешь? — приглядываюсь к ней.
— Почему спрашиваешь? Да я себя так хорошо никогда не чувствовала в жизни. Знаешь, Кирюша, мне понравилось быть драконом, скоро уйду из мира людей.
— Ты это серьёзно?
— Вполне. Сам посуди, что общего у нас может быть с ними? Они мерзкие, завистливые, даже не улитки, слизни.
— Ты изменилась, Катя, — с сожалением смотрю на её пылающие веснушки.
— Наверное, — равнодушно соглашается она. — А где ты был, что за святоши на нас напали? У тебя ноги в крови. Они, что, тебя пытали? — она не на шутку тревожится.
— Жилы на ногах хотели перерезать, — ухмыляюсь я.
— Эти попы? Зачем? — глаза округляются как у злой сильной кошки.
— Чтоб ползал, они хотят восстановить историческую справедливость.
— Какую справедливость? — не понимает Катя. — А давай мы их выследим и накажем. Не будут же они век сидеть за этой дверью. Гм, а где дверь? — неожиданно она замечает, что на её месте обычная скала.
— Мы их не дождёмся, они умерли почти две тысячи лет назад, — я подбираю кристалл сапфира, всматриваюсь в него. Он великолепен! Кладу в карман, может, для чего и пригодится.
— Так-то было прошлое?! — восклицает она, направляет на меня восторженный взгляд.
— Первые века, так называемой нашей эры.
— Да ну? — её пухлые губки даже приоткрываются в удивлении.
— Встретился с первыми христианами, с римским легионером подрался, с центурионом познакомился. А знаешь, кто меня освободил? По личному приказу императора Траяна, полководец Луций Квиет! — хвастаюсь я.
— Не фига ж себе!!!
— А то! — ухмыляюсь я.
— Здорово! Я б тоже хотела, хоть одним глазком поглядеть. Это тебе не на Биг Бен посмотреть и на толстую королеву, — язвит она, вспомнив высказывание моих одноклассниц.
— Мир очень необычный, — соглашаюсь я, — но для нас чужой. Зато я узнал, почему нас хотят убить попы. Мы как «кость в горле», стоим на пути у завоевателей мира.
— Теперь, когда поняла кто я на самом деле, меня ничто не остановит, — самодовольно изрекает Катя.
— Вырасти, сначала, — делаю ей осторожное замечание.
— Кирилл, ты как всегда несносен. Забыл, это у меня уже вторая жизнь, а может… миллионная, — задумывается она.
— А ведёшь себя, как подросток, даже сиськи ещё не выросли!
Она не обижается и неожиданно смеётся:- Вырастут, обещаю!
— Какая ты пошлая!
— Кто бы говорил! — звонко хохочет она.
Смотрю на неё, вроде уже прежняя девушка, вот только зрачки не принимают прежнюю форму, всё такие же узкие и глаза изумрудного цвета.
Катюша устроила хороший обвал, часть стены пещеры полностью рухнула, в просветы виднеется море. Ожидаю увидеть гребные суда, но виднеются стрелы морских кранов и серые бока, списанных под разделку, военных судов. Вздыхаю, сказка закончилась, начинаются будни.
Выбираемся на поверхность, ветер морозит кожу, как-то резко холодает.
— Раны сильно болят? — Катя видит, как я хромаю, даже носик морщит, так переживает.
— Терпимо.
— В травмпункт надо.
— Вопросов задавать будут много, с такими рубцами в милицию заявят, сами срастутся, в последнее время у меня всё быстро заживает, «как на собаке».
— Как на драконе, — ухмыляется Катя.
— Очки б тебе подобрать, — смотрю ей в глаза.
— Зачем, я прекрасно вижу.
— Прикрыть глаза, они у тебя нечеловеческие.