— Еще, что-то интересное в дивизии произошло? — меняю я тему.
— А как же, — Осман прячет улыбку в широких скулах, — Индира Ганди приезжала.
— Зачем?
— Самолёты покупать. Вот шороху наделала, в её честь дороги с мылом драили. Всё оцепили, наехало столько генералов и маршалов, больше солдат набралось, на КПП вместо рядовых дежурили генералы и полковники. И вот сцена, едет колона из правительственных машин, вот-вот появятся Индира Ганди, нервы у всех напряжены, — Ли хихикнул, видно эти события хорошо знает, но Османа не перебивает, — а через дорогу перед КПП проложена железка, по ней вагоны иногда гоняют. И представляешь, в сей ответственный момент, едет на кобыле свинарь, везёт отходы из столовой. На подводе огромный бак, в нём плещется параша. И надо же, колесо телеги попадает между рельсами у КПП и заклинивает. Моментально выскакивают генералы и полковниками, рожи красные, брызгают слюной, вращают в бешенстве глазами, требуют, чтоб свинарь срочно убирал телегу. Тот медленно сползает с кобылы, волоча ногу, тащится к телеге, челюсть отвисшая, взгляд дебильный… ну, ты знаешь, кого в свинари берут… и начинает тупо смотреть на колесо. Все орут, угрожают дисбатом, расстрелом, а он что-то мычит, челюсть отвисла, течёт слюна, сцена ещё та! А тут головные машины показались. И вот началось, генералы с полковниками впрягаются в телегу, параша выплёскивается на парадное обмундирование, объедки валятся на фуражки, руки скользят в жиру. Но, к их чести, вовремя спихивают телегу с дороги, колона промчалась. Генералы в бешенстве орут на свинаря.
— И что с ним сделали? — смеюсь я.
— А что с ним сделаешь, свинарь, ниже не опустишь, обложили матом и отпустили, — невозмутимо говорит Осман.
Я гогочу как гусь, представив сцену, Ли так же смеётся, лишь Осман остаётся невозмутимым как далёкие кавказские горы.
В приподнятом настроении вваливаемся в мою комнату. Стол накрыт, витают ароматы кофе, Катюша в своём репертуаре, без кофе жить не может, Эдик нарезает солёные огурчики, наверное, к коньяку, Рита приветливо улыбается.
— Знакомьтесь, это Катюша, Рита, Эдуард, а это Ли и Осман.
Гл. 23
— Думал, какой первый тост сказать, — Эдик растягивает бороду в улыбке, — теперь знаю, за интернационал.
— Лучше за женщин, — мягко улыбается Ли, не сводя взгляда с Кати.
— Правильно мальчуган мыслит, — поддерживает его предложение Катюша, глянув на него как на сына.
Ли, насколько возможно, в удивлении округляет раскосые глаза. Он не может сопоставить явное несоответствие юной внешности Кати с её покровительственным тоном зрелого человека. Знал бы он, какая ехидная ведьма, скрывается за столь невинной внешностью.
Осман, сурово глянул на женщин, потопал в ванную и уже фыркает под холодной струёй воды, очевидно, целиком засунул голову под кран. Он всегда так любит умываться.
— Как служится, ребята? — когда все уселись за стол, спрашивает Катя.
Осман громко зачавкал, у них не принято, чтоб всякая мелюзга, тем более женского пола, задавала вопросы. Ли пожимает плечами, по его лицу скользит загадочная корейская улыбка:- Нормально служится, мне нравится, — я замечаю, он избегает смотреть ей в глаза. У Катюши, под вечер, из-под контактных линз, всё же вырываются отблески изумрудного огня.
— Волк больше не объявлялся? — интересуюсь я.
Осман берёт в руки фужер с коньяком, пытается согреть его в ладонях, делает маленький глоток, закусывает шоколадкой, лицо каменеет:- Появлялся, у заброшенного метро. Местные говорят, то не совсем волк.
— Кто же?
— Оборотень, возможно дикий, — вклинивается в разговор Рита.
Осман, игнорирует высказывание, а Ли мрачнеет.
— Не знаю насчёт оборотней, девочка, — Осман сжимает челюсти, под кожей лица прокатываются бугры мышц, — а то, что человек переодевается в шкуру волка, это очевидно.
— Люди пропадали? — рвётся в разговор Рита.
Осман сверкает очами, с неохотой, отвечает:- Да, что там, разве у милиции добьёшься правды, они всё скрывают. Хотя… сына главы райкома партии, некоторое время разыскивали… та ещё сволочь, но его не нашли. Но думается мне, скорее всего, загулял с очередной девкой, — Осман неторопливо глотает коньяк.
— Значит Ассенизатор, — радостно улыбается Рита, — вряд ли тот парниша объявится.
— Какой, ассенизатор? — хмурится Осман.
— Оборотень, — с насмешкой говорю я.
— Не думал, что это заразно, — хмыкает Осман, с иронией смотрит на меня. — Шутишь?
— Хотелось бы, — я решаюсь открыть правду друзьям, лучше сейчас, чем, если они столкнутся с неведомым неожиданно, можно и умом тронуться.
— А я верю в оборотней, — Ли необычно серьёзен, — у нас в совхозе был один, в лисицу обращался.
Осман фыркает, хлопает друга по плечу:- Знаю я ваши корейские сказочки, читал.
— Зря смеёшься, помнишь, как попали в засаду у метро? И куда делся тот человек? Ты же говорил, что почти в упор стрелял, крови было столько, люди не выживают.
— Сам удивляюсь, стреляю с детства, а в этого весь магазин разрядил, — Осман растеряно пожимает плечами.
Рита хмыкает:- Обычным оружием его не убьёшь.
— И каким же? — Осман неодобрительно смотрит из-под массивных бровей.
— К сожалению, таким же что и против упырей, — вздыхает девушка и снимает с вешалки, прикрытый одеждой, автомат СР-3 «Вихрь».
Всегда невозмутимый Осман, буквально подпрыгивает из-за стола, в глазах разливается восторг, протягивает дрожащие руки:- Даже не представлял, что такое чудо существует, — голос дрожит от возбуждения.
Вот, если сейчас спросить, что он больше хочет, автомат или женщину, выберет оружие, в этом я не сомневаюсь.
— Откуда такой? — невероятно, у Османа на лице появляется заискивающее выражение.
— Бабушка подарила, — Рита отдаёт его в жадные руки аварца.
Осман вновь игнорирует её ответ, рассматривает автомат, отстёгивает пустой магазин, слегка разочарован. Рита снимает медальон, изготовленный Эдиком, подаёт Осману:- Это от этого автомата.
— Пуля необычная, — скребёт её ногтём, — на серебро похоже.
— Это и есть серебро. Только оно способно убить… оборотня, — Рита мрачнеет.
— Зачем пули из серебра? — Осман не воспринимает реплики Риты.
— А мне понятно, — раскосые глаза Ли излучают страх.
— Понимаешь, Осман, мир устроен несколько иначе, чем мы представляем, — в упор смотрю в каменное лицо друга.
— Напарник, ты считаешь, стоит открыть им правду? — вмешивается Катя.
— Они уже по уши увязли в этих событиях, и кажется мне, у них на роду написано быть с нами, в общей упряжке.
— Он всё равно не поверит, — усмехается Катя, снимает контактные линзы и впивается гипнотическим взглядом вмиг посеревшее лицо аварца.
Светящиеся зелёные глаза с вертикальными, угольно чёрными зрачками, вводит ступор бесстрашного сына гор. Ли, тот вообще, опрокинув стул, шарахается в сторону.
— Ты оборотень? — глухо произносит Осман.
— Нет, — отмахивается Катя, — Ритка у нас оборотень, а Эдик человек. Ты не бойся, мальчик, обращается она к Ли, — мы тебя не съедим, — в голосе звучит насмешка.
Ли справляется со своими страхами, но напрягается как струна, поднимает стул, осторожно садится, не сводит изумлённого взгляда с Кати.
— А совсем недавно глазки мне строил, — театрально вздыхает несносная ведьма. Уже не нравлюсь?
— Губительная красота, — с усилием выдохнул Ли.
— А то, настоящая красота с ног сшибает! — осветила его глазами рыжая красавица.
Эдик хлопнул рюмку коньяка, закусил солёным огурцом, с обожанием глянул на Катюшу и у неё на лице мгновенно пропадает язвительное выражение.
— В душе я верил во всякую хрень, — в потрясении бормочет Осман и замечает, как вспыхивает в негодовании Рита, поспешно извиняется, — за хренью я не вас имел в виду.
Я не удерживаюсь, смеюсь. Это разряжает обстановку, страхи улетучиваются, друзья просто стали пытаться осмыслить новые открывшиеся обстоятельства. Я уверен, человеческая психика — субстанция гибкая — способна подстраиваться под меняющийся мир.