— Мы правильно едем, это дорога к вашему Капищу Рода? — звучно, с наглецой в голосе, спрашивает краснощёкий молодец, с дерзко торчащей курчавой бородой. Его глаза бесцеремонно ощупали наши лица, губы скривились, ему не понравились выбритые щёки.
— Всё верно, добрый молодец, скачите мимо этих дубов, да поторопитесь, Огненный обряд скоро будет, — одарила его высокомерным взглядом прекрасная Йогиня.
— Слава Великому Сварогу, мы не сбились с пути! А что, Баба Яга уже там? — продолжает краснощёкий молодец, в его взгляде проскользнула едва заметная тень страха, в то ж время он с восхищением смотрит на Йогиню, явно не связывает её с той Бабой Ягой, которую, вероятно, нарисовал в своём воображении.
— Нет, — поджимает губы Йогиня, — но она будет раньше вас.
— Да, конечно, — соглашаясь, хохотнул краснощёкий, — мы знаем, она умеет летать на метле.
— С чего ты взял? — губы у неё задрожали. Она с тоской посмотрела на молчаливого Вышеня, его предсказания начинают сбываться и достаточно стремительно.
— А ещё говорят, она детей жрёт, — окончательно добивает её краснощёкий мужчина.
— Шли бы вы своей дорогой, — с горечью говорит Спас, — не обращай на них внимания. Матушка.
— А ещё говорят, у неё одна нога костяная, — он всё ещё не унимается.
— Это спорный вопрос, — оглядывает свои безукоризненные ножки Йогиня и улыбается, её это уже начинает забавлять.
— А что с вами делают эти, — бесцеремонно указывает он на нас, — вроде как мужи, а без бород? Ну и сброд! — внезапно рассмеялся он, хлестнул плёткой лошадь и, весело скаля зубы, рванул вперёд, следом поспешили всадники, приминая густую траву. Я даже не успел возмутиться.
Спас с недоумением пожал плечами:- Что с них возьмешь, одним словом — немцы.
Вышень хмурится, пространство ходит перед ним волнами, Тарх с беспокойством поглядывает на своего грозного прадеда, но тот, разглаживает ладонью пространство:- «Безбородым мужам», следует поторопиться, Реальность меняется, но Огненный обряд отменять нельзя и вам стоит на него посмотреть, — громыхнул его голос и ветер пронёсся над дубами, сорвав ветки и листья. Вдали встали на дыбы и заржали лошади, всадники осаживают их, стегают плетьми и вскоре они теряются среди деревьев.
Вышень изгибает пространство и нас словно накрывают горы. Весь народ лесного Скита мгновенно переместился к горному Капищу Рода. С любопытством оглядываюсь, над нами нависает гора, в ней высечен зал и виднеется углубление, весьма напоминающее печь.
— Пещь Ра, — с трепетом говорит Спас, — в своё время я прошёл сквозь неё. Каждый будущий жрец проходит очищение Огнём.
— Действительно детей кладут в печь? — пугается Катя. Она смотрит на притихших детей, пытается найти в их лицах страх, но дети серьёзны и сосредоточенны, вероятно, их задолго подготовили к этому обряду.
— Именно так и произойдёт, — соглашается Спас.
— И зажгут огонь? — Катя с растерянностью смотрит на Йогиню. Богиня, на немой вопрос Спаса, кивает головой.
— Матушка-Йогиня разрешает вам рассказать про Огненный обряд, для всех прочих это тайна. Видите в Пещи Ра два углубления, одно чистое, другое в золе?
— Да. А как такое может быть? — у Кати от любопытства глаза полыхнули изумрудным огнём и искорки сорвались из ноздрей, как звёздочки от бенгальского огня, рядом стоящие дети в восторге захлопали в ладоши. Катя прижала к себе маленькую девочку, так же рыженькую, с веснушками на лице, со вниманием смотрит на седовласого старца.
Спас улыбнулся:- Всё очень просто, на чистое углубление ложатся дети, другое заполняют сухим хворостом, зажигают, закрывают дверцу, а в это время, сверху выдвигается каменная заслонка и становится между детьми и огнём, оберегая их от жара. Когда всё прогорает, с другой стороны горы, жрецы выводят из Пещи Ра детей. Теперь они посвящены и готовы принимать знания, чтоб стать жрецами.
— М-да, дыма без огня не бывает, — прищуривает глаза Эдик, — вот вам и мифы о злой Бабе Яге. А оказывается всё с точностью наоборот. А почему бы не рассказать всем об обряде?
— Тогда это будет не обряд, — грустно улыбается Йогиня, — не будет Таинства, пропадёт смысл.
— Жесть, — передёргивает плечами Костя Сталкер.
Тем временем жрецы лесного Скита принялись заготавливать хворост, женщины усадили малышей на цветущей поляне, между ними садятся Вышень и Тарх, трогательно звучат флейты и разносится торжественное пение.
Пещь Ра заполняют сухими ветками, и словно свет включается в Капище Рода, а воздух наполняется запахом цветов и душистого мёда. В этот момент, подъезжают всадники, лошади в мыле, люди тяжело дышат, вероятно, изрядно торопились. Замечают нас, сидящих у разлапистого орешника, Йогиню, стоящую в окружении женщин-жриц, от удивления глаза становятся квадратными, спешились, отдают поводья подбежавшим крепким хлопчикам, озираясь по сторонам, подходят к нам.
— Не иначе волшебство? — спрашивает меня краснощёкий, растеряно теребя курчавую бороду.
— Можно сказать и так, — уклончиво говорю я.
— А эта красавица… и есть Баба Яга? — в замешательстве говорит он.
— Матушка Йогиня, — недоброжелательно отвечает Катя, презрительно сощурив глаза, пытаясь взглядом испепелить мужчину, во взгляде которого появляется отвращение, когда замечает в Пещи Ра заготовленный хворост.
— Обликом прекрасная, душой черна, — напарник краснощёкого, широкоплечий мужчина, с булавой на поясе, презрительно сплёвывает под ноги.
— Преждевременно не суди то, о чём не имеешь представление, — словно очнулся всегда молчаливый Осман, по его телу прокатились бугры мышц, лицо каменеет.
Широкоплечий мужчина оценивающе глянул на него и благоразумно посчитал не продолжать диалог.
— Я так понимаю, вы тоже гости? — краснощёкий добродушно улыбается, но в глубине глаз таится настороженность.
— Пожалуй… да, — задумался я.
— Вы не возражаете, если мы расположимся рядом, — улыбнулся он, но в его взоре чётко улавливаю стальной блеск, словно от хорошо заточенной булатной сабли.
— Как хотите, места много, — пожимаю плечами я, что-то мне не нравятся они. Вот и располагаются так, чтоб мы были как бы в окружении, луки сняли, колчаны со стрелами положили у ног. Мужчин пять человек и все, как один, крепкие как молодые дубы, лица обветренные, кое-кто имеет шрамы — характерные следы от боевых схваток, непростые они люди, такие, ради простого любопытства не станут проделывать столь неблизкий путь.
Йогиня взмахивает руками, вздрогнули скалы, покатились мелкие камушки и внезапно с шипением вырываются светлые потоки воды и, водопадом проливаются на землю.
— Колдовство, — цедит сквозь зубы один из окружения краснощёкого, поддевает стрелу, кладёт рядом с луком. Теперь я не сомневаюсь, замыслили они недоброе дело, тихонько толкаю Османа, он глазами показывает, что понимает ситуацию.
— Приготовь ствол, — шепнул Косте Сталкеру.
Йогиня подзывает к себе мальчика и девочку, подводит к водопаду, ставит под журчащие струи. Девочка невольно ойкает от холода, а мальчик серьёзный и важный, свысока, поглядывает на притихших сверстников. Вероятно, сегодня посвящать будут только их.
Но долго детей под холодными струями не держат, Йогиня выводит их из-под водопада и передаёт жрицам, облачённых в длинные, ниспадающие до земли, белые одежды. Те быстро раздевают их, обтирают мягкими покрывалами и надевают, белоснежные рубахи, на головы детям, возлагают венки из луговых цветов. Завораживающе льётся музыка, радостью наполняются сердца, лица спутников краснощёкого разглаживаются и сам улыбается как дитя. Неожиданно встрепенулся, встряхивает головой:- Наваждение, — зло цедит он, — чёрное колдовство.
— Тебе что-то не нравится? — набычился Осман.
— Всё не нравится, воин, мне не по душе убийство детей. Или тебя это забавляет? — с вызовом говорит он.
Осман чешет голову:- А с чего вы взяли, что детей убьют?
— Вы первый раз на обряде? — вкрадчиво спрашивает краснощёкий.