— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Добрыня у Бессмертного с наигранным равнодушием.
— А что бы ты сделал? — прищурился Кощей, глядя на богатыря-князя испепеляющим взглядом, в котором лед плавился и превращался в огонь. — Мы ведь теперь так похожи.
— Ну, раз похожи, — обрадовался Добрыня, — то всегда сможем договориться.
— А ты не забыл, что твоя смерть — вот она, у меня в руках, — и Кощей крепче сжал кристалл.
Все присутствующие мысленно содрогнулись, но не стали встревать в спор двух бессмертных.
— Это и твоя смерть тоже, — пожал широкими плечами Добрыня. — Хочешь, я ее буду хранить. Хочешь — ты. Кощей, нам, бессмертным, делить нечего! Мир большой, разойдемся. — И он надавил на меч, острие которого соскользнуло Ивану на грудь. — Сейчас только одно дело доделаю.
Миг — и не стало бы Ивана, сына Ильи Муромца. Погиб бы он от рук Добрыни, как его отец. Только меч уперся в амулет-иголку, которая всегда была с Иваном. Смола потрескалась от недюжинной богатырской силы, а иголка плашмя в грудь вдавилась, но острие меча задержала. Захрипел Иван — боль пронзила все тело.
— Не разойдемся, Добрыня, — устало вздохнул Кощей. Все напряглись, почувствовали — то, к чему Кощей стремился все последнее время, сейчас и случится. — Ваня, — обратился Бессмертный к хрипящему Ивану, — ты это… не серчай.
Кощей занес меч-кладенец над Кристаллом, а Добрыня зыркнул на свою жену. Варвара схватила ближайший топор и метнула его прямо в руку Кощею. Кощеева рука вместе с зажатым в ней кристаллом бессмертия отлетела к ногам Добрыни. Тот наступил на нее, усмехаясь. Этим ли слабакам с Варварой справиться?! Добрыня любил красивые жесты. Он эффектно занес свой меч над Иваном. Пора навеки покончить с сыном Ильи Муромца.
Воспользовавшись паузой, Иван схватил свою иглу и воткнул ее в тонкий кожаный сапог Добрыни, которым он наступил на руку Кощея. По тому, как взвыл Добрыня, он понял, что кожа у сапога оказалась не слишком прочной. Добрыня дернул ногой, и рука из-под нее тут же выбралась. Подмигнул Кощей Ивану — поблагодарил так за солидарность в общем деле. А руке своей приказал кинуть ему кристалл. Та размахнулась и бросила Кощею алмаз. Больше не стал рисковать Кощей и сделал то, что задумал давно. Разрубил он кристалл бессмертия на лету одним взмахом меча-кладенца!
По тронному залу прошуршал темный морок, свернулся под высокими сводами в клубок и начал расти на глазах толпы. Вдруг закрутился спиралью и взорвался со страшной вспышкой к ужасу пораженных людей. А когда все рассеялось, вместо Кощея и Добрыни лежали кучки серого пепла.
Баба Яга всхлипнула и отвернулась, чтобы никто не видел ее горьких слез. Гордый Кощей оказался настоящим другом, никого он не предал. Просто Бессмертный решил исправить свою давнюю ошибку, потому и вел их к мечу-кладенцу. Он заранее знал, чем все закончится. Ему бессмертие хуже горькой редьки стало. А уж то, что ради него люди шли на великую подлость, добивало больше любой тюрьмы.
Василисе смотреть по сторонам было некогда — она бросилась на Варвару, чтобы та не успела учинить очередную пакость, и сбила ее с ног. Варвара отлетела к окну, но на ходу обернулась совой и вылетела из княжеского терема. Змей Горыныч обрадовался — наконец-то жертва определилась — и вылетел следом за ней в окно.
А там солнце уже вышло из-за луны! Тьма отступила.
Иван стряхнул с себя пепел Добрыни и встал, расправив плечи. Хотел похвастаться, как раньше, но, увидев бегущую к нему радостную Василису, не стал. К чему? Это их общая победа.
Иван обнял Василису, и они смущенно поцеловались…
Прошло смутное время великого затмения. Солнце с луной над бескрайними просторами Белогорья стали отдаляться друг от друга. Долгое время они не позволят никому провести древний ритуал получения бессмертия. Да и магического кристалла больше нет. Он рассыпался в прах, как Кощей с Добрыней, получившие от него бессмертие. Погибло колдовство Варвары в яростном пламени Змея Горыныча. Тот оказался невелик, да храбр и могуч. Камни стали превращаться обратно в людей. Как Варвара ни старалась мужу угодить да его над всеми возвысить, ничего у нее не получилось. Вновь подтвердилась людская мудрость — на чужом несчастье своего счастья не построишь.
Море забурлило волновыми перекатами, и показались из него белогорские богатыри. Кто десяток лет на дне прохлаждался, кто и месяца, как Алёша Попович, не простоял. Они выходили из воды, рассекая волны, и солнце блестело на их доспехах. Сам Илья Муромец, от каменного плена избавленный родным сыном, позвал их на большой пир.