Добравшись до уровня второго этажа, Сурин вдруг столкнулся с мужчиной и женщиной, спускавшимися ему навстречу. Мужчина, одетый в форму полицейского, тут же направил на Сурина пистолет и дважды выстрелил в него с расстояния в метр. Первый раз промахнулся, вторая пуля попала Сурину в шею. Мужчина и женщина быстро сбежали вниз, а Сурин упал. Это были единственные про звучавшие на новом терминале выстрелы, но они определили дальнейшую судьбу Сурина.
Услышав два выстрела, Матан Вильнаи поспешно поднялся к месту стрельбы вместе с врачом своего КП. Сперва они различили на лестнице винтовку «галиль», а через несколько ступенек — лежащего Сурина. Из его шеи текла кровь, покрывая пятнами пол. Он был в полном сознании, но не мог говорить. Обнаружив, что не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, он понял, что ранен в позвоночник. Но пока что не сознавал всей серьезности своего ранения и того факта, что операция в Энтеббе потребовала от него почти самую высокую цену.
Джипы «лендровер» продолжали возить заложников со старого терминала. Тендер «пежо», принадлежащий Голани, тоже использовали для этой цели, солдаты из Голани помогали эвакуации. Некоторых заложников по пути к самолету поддерживали бойцы Части. Тех, кто шел пешком, сопровождал бронетранспортер Шауля. Свет его заднего фонаря Шауль старался направлять на контрольную башню, чтобы помешать засевшему в ней угандийцу поднять голову и выстрелить в заложников.
Амнон, приведший одну из групп к самолету, показал на «геркулес» и сказал: «Туда». Больше говорить не понадобилось — заложники пустились бежать к самолету. Бойцы Голани расположились веером по обеим сторонам от входа, чтобы направить заложников внутрь самолета, не допуская суматохи. Сопровождая группу заложников, Амнон по пути прошел мимо тела одного из угандийских часовых, убитых при первой стычке. Он поднял винтовку, и ему показалось, что затвор не был открыт (если это действительно так, то, по всей вероятности, это был не первый часовой, поскольку многие слышали звук открываемого затвора, когда он направил оружие на «мерседес», а некоторые считают, что и выстрелил).
Самолет быстро заполнялся заложниками, солдаты Голани, как было им указано, пытались их пересчитать. Мишель Бакос, войдя в самолет, увидел тело Йони, завернутое в пленку. «Кто это?» — спросил Бакос солдата. «Один из офицеров, — ответил ему солдат, — он умер».
Заложники не разговаривали, они тихо стояли, столпившись в брюхе «геркулеса». Возможно, только сейчас они осознали тот факт, что вот-вот вырвутся из ада, в который попали неделю назад, когда их самолет был захвачен над Средиземным морем. За неделю многие из них смирились с мыслью о близком конце. Ицхак Давид, который тридцать одни год назад бессильный гнил в нацистском лагере уничтожения, лежал теперь раненый внутри израильского самолета. Через несколько минут его вырвут из новой заготовленной для него смертельной западни и отошлют далеко отсюда в безопасное место. В этот момент Ицхак не знал, что только метр отделяет его от тела человека, командовавшего операцией по его спасению.
На устройстве из носилок лежало также тело Жан-Жака Маймони, одного из заложников, смертельно раненного в момент, когда он вскочил с земли во время боя, и над ним — тело Иды Борович, погибшей от пули в сердце. На верхних носилках с левой стороны лежал солдат Части, легко раненный в ногу. В самолете лежал и Песко Коэн, раненный в бедро. Когда доктор Давид оказывал ему первую помощь на площадке против зала для пассажиров, Коэн был еще в сознании. Давиду было трудно сосредоточиться на оказании помощи ему и другим не так из-за напряженности, вызванной стрельбой и битвой вокруг, как по причине оглушительного шума, созданного отвлекающим маневром Части. (Давиду помогал д-р Эфраим Снэ, врач командования пехотно-десантными войсками, прилетевший четвертым самолетом. Он прибыл на площадку вместе с резервным отрядом Голани, явившимся помочь при эвакуации заложников, и спросил Давида, чем он может быть полезен. Давид сказал ему: «Важнее, чтобы ты вернулся в самолет и занялся Йони. Он в очень тяжелом состоянии». Снэ знал, что в самолете достаточно медиков, чтобы позаботиться о Йони, и поэтому предпочел остаться на площадке. Давиду помогал и врач Голани.) После перевода Коэна в самолет им занялась бригада врачей и даже смогла несколько улучшить его состояние, но позже раненый впал в тяжелое забытье, из которого его уже не удалось вывести.