Беги, Вильгельм, беги к начальнику. Докладывай о неминучей беде. Сидит он у себя в кабинете, хлещет, поди, вкуснючее светлое под рыбку копчёную… Беги, испорти ему последний глоток.
Не смог Вильгельм. Так и стоял соляным столбом, ничего не слыша; ничего, кроме поезда не видя, пока первый вагон, двигаясь как в замедленной съёмке, не вкатился в перрон и не стал сминаться, как карточный домик.
Тогда слух прорезался, до него долетел оглушительный треск, и Вильгельм пришёл в себя настолько, чтобы крича оглушительно, броситься извещать господина начальника станции. Поздно было извещать. Случилось.
Вильгельм не ошибся. Начальник станции Трамп, почтенный гном (ну а кто ж ещё-то…) со сложным для произношения именем Родоульф, действительно в этот час священнодействовал над кружкой пива и тарелкой с вяленой рыбкой. Мелкой такой, специальным образом просоленной, и лишь потом провяленной. Каждый четверг, как по часам, он устраивался в своём кабинете, запирал дверь, наливал свежайшего бочкового пива, поступавшего из загородных пивоварен… и час-два его беспокоить было бесполезно. Эту милую привычку, равно и увлечение Арселия, знали и терпели. Тих и спокоен был Трамп железнодорожный. Не так много поездов приходило сюда и уходило отсюда. А вокзал при Родоульфе содержался в чистоте и порядке.
Родоульф с довольным урчанием отпил примерно треть кружки, прикрыв глаза, посмаковал несравненный вкус. Задумчиво обозрел тарелку, на которую аккуратно были выложены рыбёшки, каждая тоньше мизинца гнома, длиной с два дюйма, не больше. Рыбок этих раньше можно было вылавливать прямо под ногами. В каналах Трампа. Но кто ж сейчас будет ЭТО есть. Рыбки эти теперь - ценность, ибо выловить их можно только в лесных болотистых озерцах. Целое приключение - эти рыбки. Раз в неделю приходит караван с рыбкой от тех озёр. И в четверг, не раньше и не позже, рыбки подаются в тавернах и кабаках Трампа. Стоят они дёшево. Маленькая прихоть людей, остальные шесть дней недели вынужденных грызть жёсткий бифштекс из мамука. Не обязательно болотного. Скучно в Трампе, особливо когда основная часть вольницы трапперской - на тропе, зверушек пластает да свои бока под стрелы да пули орочьи подставляет.
Выбрав одну из рыбёшек, Родоульф уже примерился к ней крепкими зубами, уже прокусил верхний, особенно плотный, ядрёный на вкус слой… Стены вздрогнули от удара. Гном вскочил. Стены действительно качались, пол ходил ходуном и ощутимо проседал направо. Конец света, что ли…
Конец, не конец, но хлебнув напоследок ещё немного пивка, и даже не отерев пену с бороды, Родоульф выскочил из кабинета.
Кабинет его располагался на втором этаже станции, выходя дверью прямо на перрон, только по лестнице спустись. Хорошо бы спуститься. Но лестница не выдержала сотрясения и обрушилась одним пролётом прямо на перрон, лишив возможности Родоульфа спуститься и покомандовать. Всё, что мог сейчас потрясённый происшедшим начальник станции, это беспомощно наблюдать, как сминается в гармошку, крошится и щепится на куски гордость "серебряной кобры", мягкий вагон. Как в него вминается второй вагон. Как рушится сшибленная этими вагонами опора крыши вокзала, и рушится она прямо на телеграфную станцию Трампа. Единственную в Трампе. Бесценную. И разлетаются беззвучно стёкла. И выбегает оттуда телеграфист, и его тут же сметает осколками… Конец света и в самом деле наступил. Пусть пока для одной отдельно взятой железнодорожной станции на планете Тарон. Ну так если их всего-то с десяток…
На хриплый крик, скорее даже вой начальника, сбежались станционные. Столпились у рухнувшей лестницы, все шестеро. Постояли, пребывая в состоянии, сходном с состоянием начальника. Бросились врассыпную.
Вскоре Родоульф всё-таки оказался на перроне, хотя путь дородного гнома вниз был тернист и опасен. Шаткая пожарная лестница грозила рухнуть, по пути он ещё и за газовый фонарь зацепился… Как не сверзился - Бог весть.
- Что стоите?! - красный от гнева и испуга, злой от унижения, заорал Родоульф, только встал ногами на твёрдую землю. - У нас на станции беспорядок, а вы… а вы…