А вон тому одиночке, вывалившемуся из двери, украшенной вывеской «Царицы галикарнасской», не повезло. От команды он оторвался, и на девок ему рассчитывать не приходилось — весь его внешний вид свидетельствовал, что денежный балласт сброшен без остатка. Даже крепкие ноги временно отказались служить владельцу, и он вынужден по-звериному опуститься на карачки, чтобы сохранить остойчивость. Нет — и четыре не держат — морячок со стоном разочарования возлег всем телом на грязную мостовую.
Беда, что он упал прямо перед входом. Другой, черствый сердцем мореход, стремясь приобщиться к празднику под вывеской, просто наступает на бедолагу и заходит вовнутрь. Следующие двое, подойдя к распростертому телу, замысловато матерятся от восхищения, и совместно подцепив бесчувственное тело ногами, отпихивают его в сторону, как мешающее бревно. Это сделано почти деликатно, с пониманием — сегодня ты, а завтра я… Перекатившееся тело мычит, ворочается, и застывает у стены.
Двигаясь по улице, Трофим вертит головой, старясь ничего не упустить взглядом. Рядом идет Улеб. За ними парой Тит и Фока. Замыкают маленькую нестройную колонну Юлхуш и Амар. Место не то, чтобы опасное, но не стоит здесь щелкать клювом.
Портовую гавань со всех сторон охватывали улочки с увеселительными заведениями рассчитанными на разный достаток. Были гостиницы и таверны с репутацией, для состоятельных капитанов и науклеусов. Были завышающие цену кабаки с красочными вывесками, которые брали удачным расположением, пользуя морячков из тех, кому не терпелось спустить жалование и недосуг искать более дешевых мест, — гуляй морская душа! Были совсем уж трущобные берлоги, куда стороннему человеку лучше не соваться. Там свои стояли за прилавком и сидели за столиками, и свои обделывали дела со своими, а из посторонних туда рисковала зайти разве что городская стража в паноплии. И были такие, как на этой вот улице заведения, где за скромные деньги можно было получить толику нехитрых радостей.
Но все же не стоит зевать и здесь. Вокруг снует народ, наболтавшийся в море, а теперь возбужденный винными парами. Крепкие люди с морскими ножами, которыми можно и канат перерезать, и по живому телу полоснуть. Поэтому Трофим со товарищи двигались аккуратно, без лишней толчеи. Впрочем, и окружающие не стремились нарваться на шестерых здоровых молодых парней с воинскими поясами.
— Смотри! — Улеб пихнул Трофима в плечо, привлекая внимание.
Там, над тем самым бесчувственным моряком, которого Трофим заметил еще минуту назад, под вывеской «Царицы», теперь склонился какой-то юркий юнец. Бросая быстрые взгляды по сторонам, он ощупывал бесчувственное тело. Гримаска разочарования исказила лицо парня, и он, повернув голову лежащего, начал выковыривать из его уха морскую серьгу.
— Чего там? — Сзади из-за плеча навострился Тит.
— Вор, — холодно и кратко ответил Улеб.
— Взгреем? — азартно, полувопрошая-полуутверждая воскликнул Тит.
— А стоит? — усомнился Фока. — Тот свин сам карманы подставил.
— Моряк на свои гулял, — хмуро возразил Улеб. — Что он дурак, то вору не оправдание.
— Чего замедлили? — Спросил нагнавший сзади Юлхуш.
— Да вон, ворюга моряка от денег лечит, — показал Тит на ловкача, который опасаясь драть серьгу через мочку уха, возился с защелкой, и оттого несколько потерял бдительность.
— Плохо, — покачал головой Юлхуш.
— Нехорошо, — согласился Трофим. — Ребята, только без членовредительства…
Они гуртом двинулись в сторону вора, но добраться до него не успели.
Из дверей кабака вышел чернявый мелким бесом завитый здоровенный моряк в безрукавке. Он лихо оглядел окрестности, будто с корзины на мачте горизонт осмотрел, и вдруг скосив глаза вниз, прямо у себя под носом увидел творимое с братом-моряком непотребство. Несколько секунд он хлопал глазами, и наконец сообразил в чем дело.
— Ах ты!.. — воскликнул моряк, на ходу выдавая порцию мата, подскочил к парню и без лишних разговоров выдал мощный удар с ноги. Однако то ли выпитое в кабаке лишило моряка точности действий, то ли парень успел отклониться, но сандалия лишь скользнула парню по голове, и врезалась в плечо. Впрочем, воришке и этого хватило, он с каким-то кошачьим звуком шлепнулся на спину, тут же вскочил и, проскочив мимо разлапившего руки чернявого, бросился прочь по улице, в сторону противоположную той, откуда шли контуберналы.
— Спугнул, — разочарованно буркнул Тит, наблюдая, как парень удаляется, ловко огибая прохожих.
— Держи вора! — Наконец-то перестав материться, во всю мощь луженой глотки закричал чернявый. Прохожие начали с интересом оборачиваться, а убегающий парень еще прибавил. Он уже набрал хорошую скорость, как на том конце улицы из-за угла появился городской патруль. Вряд ли городская стража смогла так чудодейственно явиться на призыв моряка. Скорее всего просто шли мимо… Восемь человек под водительством декарха, они тут же выхватили парня из толпы профессиональными взглядами.
Вор мигом тормознул, и затравленно озираясь, начал искать хоть какой-то проулок. Но дома на улице стояли стена к стене. Тогда он развернулся, едва не поскользнувшись на булыжниках мостовой, и пихнув в сторону завизжавшую девку, бросился обратно. Чернявого моряка он заранее обогнул по большой дуге, и решил было, что уже выбрался, но тут увидел развернувшихся ему на встречу в цепь шестерых друзей. Лицо вора выразило гремучую смесь злобы и отчаянья.
— А ну стой, шакаленыш! — рявкнул Тит.
Народ вокруг между тем, наконец начал соображать, что происходит, в результате вокруг вора образовалось пустое место, и он оказался как бы в центре арены с границей из волнующихся людей. Вор сделал еще одну попытку проскочить в месте, где не видел угрозы, заметался, попробовал прорваться, но там его оттолкнул обратно какой-то седой человек. Тем временем к месту действа, распихивая граждан, протиснулся декарх[14] со своими солдатами.
— Иди сюда, — властным голосом привычного повелевать человека сказал декарх, и этим неуловимо напомнил Трофиму оптиона Плотина. — Не заставляй моих людей бегать. Иначе они будут злы с тобой.
Вор остановился, зыркнув вокруг, и потерянно застыл. Декарх кивнул своему солдату, тот отдал копье товарищу и двинулся к вору, на ходу доставая из-за пояса популярную среди городской стражи приспособу, похожую на маленькую фалаку, которую здесь, на городском жаргоне называли «приворот». Вещь широкого распространения, которую любили и палачи, и работорговцы, и городская стража, и воинские разведчики. Деревянная палка с просверленными ближе к середине на небольшом расстоянии от центра двумя отверстиями, в которые вставлены и закреплены узлами два конца веревки, образующие петлю. Стражник подошел, первым делом отвесил вору хороший подзатыльник, потом ловко завел тому руки за спину, и накинув петлю, быстро закрутил палку винтом — веревка фалаки, накручиваясь вокруг себя, тут же стянула руки вора тугой петлей.
— Больно, дяденька! — пискнул вор жалостливым голоском.
— Радуйся, что не за шею, — отбрил стражник, и подтянув палку вверх, так что вору пришлось согнуться в три погибели, потащил его обратно к начальнику.
— Кто кричал «держи вора»? — сурово спросил декарх патруля.
— Я кричал, — выступил давешний чернявый детина. Поглядев на него без торопливости, Трофим увидел, что морячок изрядно выпивши, но держится твердо.
— Этот? — Старший патруля показал на запутанного фалакой парня.
— Он.
— Что у тебя украл?
— Не у меня, — ответил чернявый. — Вон, у Панайота…
Чернявый показал рукой, но декарх, проследив за его взглядом, увидел только сомкнувшиеся вокруг любопытствующие физиономии.
— Расступитесь! — скомандовал декарх.
Народ от его возгласа раздвинулся, аки воды Красного моря перед Моисеем, и декарху открылся блаженно отдыхающий у стены морячок, которого, стало быть, звали Панайот.
— Как тебя зовут? — спросил декарх чернявого.
— Коста.
— Откуда знаешь его?
— Мы с ним нанялись на одно судно. Оба с «Играющей волнами».
— Так что не последил за ним?
— Не нянька…
Декарх хмыкнул и повернулся к вору.