Покончив с завтраком, Никодим перебрался к рабочему столу, где покоился тяжёлым могильным камнем роман многострадального автора. Никодим принимал в читку только печатные тексты, отвергая любые интернет-версии, даже, если сулили весьма хорошие деньги. Однако, в последнее время авторы с неимоверной быстротой превращали рукописи в печатные фолианты и работы у Никодима Северова прибавилось.
Никодим опустился в тяжёлое кресло, обитое потёртой выцветшей кожей и включил настольную лампу. Из-под абажура на зелёный бархат стола заструился мягкий спокойный свет. И стол, и кресло, и лампа с абажуром были настоящие, старинные, видавшие виды. От них веяло вековой тайной и основательностью.
В комнату, мягко шурша по начищенному до солнечного блеска паркету, вкатился робот-уборщик Фёдор, отдалённо похожий на перевёрнутый таз. Он деловито обшарил углы в поисках сора, пытливо обследовал тапочки Никодима и осведомился сварливым скрипучим голосом:
— Опять до утра сидел? Наживёшь ты себе, Никодим, гиподинамию и геморрой. Поберегся бы, чай не мальчик уже.
— Я, кажется просил называть меня по отчеству, — напомнил Никодим, придумывая, куда бы спровадить занудного робота.
— Пусть тебя писатели твои по отчеству величают, — пробубнил Фёдор, проворно обметая венчиком спинку и бока кресла.
— Выключу я тебя, паразита, — пообещал Никодим, — в утиль сдам.
— Чем грозиться, лучше бы комнату проветрил, — парировал Фёдор. — Кислорода на девяносто шесть процентов от нормы, влажность понижена, углекислота…
— Вот что, иди-ка ты к Амалии, помоги на кухне, — теряя терпение бросил Никодим. — Тут я и без тебя управлюсь.
— Амалия, кухня, — повторил Фёдор. — Амалия, хорошая девушка. Сохнет по тебе, Никодим. Уровень эстрогена повышен. Ты бы к ней присмотрелся. Талия шестьдесят пять. Бюст третий номер. Не понимаю, чего ещё нужно для холостого мужчины?!..
Никодим попытался пнуть уборщика в крутой пластиковый бок, но робот проворно отскочил в сторону и понёсся в сторону кухни, по дороге увлажняя воздух фонтанчиком пара. Комната наполнилась свежестью прованских трав и пармских фиалок.
Оставшись, наконец, один, Никодим потянул хвостик закладки, открывая сто восемнадцатую страницу. Работа началась. Действия романа разворачивались в далёкой и, судя по тексту, загадочной Аргентине. Автор широкими щедрыми масками рисовал сурой быт и нравы аргентинской глубинки. Особо Никодим отметил описание местных пампасов, где на бескрайних просторах «бродили тучные стада кенгуру». Диего снова упомянули всуе, но сам он так и не появился.
На двести сороковой странице автор решил обрушить на Аргентину ливни и засуху одновременно. Начался массовый падёж скота и местного населения. Никодим забеспокоился, появится ли Диего вообще. Не постигнет ли и его печальная участь… Книга стремительно подходила к финалу, а главный герой всё ещё был за кадром.
Наконец, страниц за десять до эпилога терпение Никодима было вознаграждено. Долгожданный Диего стремительно ворвался в повествование. Правда и здесь не обошлось без конфуза. Героем оказался вовсе не человек, а матёрый бык-семилеток, прибывший на корриду.
Никодим был посрамлён. Впервые автор так искусно провёл его, опытного читателя, съевшего ни одну собаку на поиске сюжетных линий и главных героев.
Никодим вздохнул и одним махом, потратив весь остаток душевных сил, дочитал финальную сцену, где кровожадный и беспощадный Диего расправляется с юным неопытным матадором.
Когда, наконец, Никодим закрыл злосчастную книгу, он почувствовал себя опустошенным и растерзанным, будто именно над ним, а не над несчастным матадором поглумился кровожадный Диего. В такие минуты Никодим со всей определённостью понимал, почему так высоко ценится его труд.
Только теперь он почувствовал, что до головокружения голоден. Чтение отнимало не только душевные, но и вполне физические силы. Бывали случаи, когда читателя находили в глубоком обмороке, а то, и бездыханным.
Никодим поднялся и, шатаясь от слабости, добрёл до кровати. Подняв колокольчик, он позвонил и без сил рухнул на одеяло. В голове шумело. Перед воспалённым взором пылали пампасы, неслись к далёкому горизонту стада кенгуру, вздымая облака пыли бил копытом о землю безжалостный бык Диего…
— Чего изволите? — раздался голос вошедшей Амалии.
— Есть что-нибудь перекусить? — спросил Никодим, не в силах приподняться с кровати. — Только так, на скорую руку.
— Есть консоме с пирожками, — с готовностью отозвалась Амалия.