Я не успела договорить, как две руки схватили меня за подмышки. Прикосновение было твёрдым, почти сердитым, но в том, как его руки удерживали меня, я почувствовала деликатность, которая обуздывала любую несдержанность. Он поставил меня на пол, и в бледных лучах полудня я ощутила его свежий запах, аромат, которым была накрахмалена рубашка.
— Я не закончила...
— Ты не должна залезать на мебель, — прервал он. Его строгий взгляд был полон упрёка.
— Всё нормально. Я очень осторожна...
— Не имеет значения, — снова приговаривал он. — Если захочешь что-нибудь повесить, позови меня.
— Ты ничего не вешаешь для меня, — прошептала я, надувшись.
От него хорошо пахло. И я почувствовала себя дезорганизованной, втянутой в его соблазнительное и враждебное присутствие. Как будто этого было недостаточно, одна только мысль о том, что на следующее утро он будет ещё больше моим, приводила моё сердце в смятение. Я думала о нём весь день и скучала по нему. Очень сильно.
— Интересно, почему, — произнёс Ригель с ноткой сарказма. Он с любопытством посмотрел на меня, и я улыбнулась, радуясь его спокойствию.
В последнее время он испытывал сильный стресс.
После получения высшего образования и стажировки, открывшей дверь в мир амбиций, Ригель получил должность в крупной компании, производящей приложения и компоненты для аэрокосмического сектора.
Изначально Ригеля наняли для термоструктурного анализа. Его работа заключалась в подготовке технико-экономических обоснований и моделировании рисков. Только в последний год он перешёл к разработке прототипов.
На него ложилось всё больше ответственности, но я была рада видеть его в хорошем настроении впервые за долгое время.
Может, это потому, что я собираюсь стать его женой?
Я положила руки на его поджарый живот, и он попятился, чтобы сесть на стул, который передвинул. Оседлав, я устроилась у него на коленях, а руки запустила ему в волосы, чтобы погладить.
Его тело незаметно напряглось подо мной. А я позволила своим глазам передать всю безмятежность, которую внушали мне его прикосновения.
— Ты боишься, что я могу пораниться и оставить тебя одного у алтаря?
Ригель бросил на меня взгляд из-под бровей, в котором промелькнула ранимая искорка, которую я научилась распознавать среди всей этой твёрдости. В двадцать девять лет он продолжал скрывать это, потому что был таким, каким был. Я научилась преодолевать его барьеры, но на этот раз даже мои мягкие методы не помогли.
— Ты слишком безрассудна, — отругал он. Однако Ригель не отстранился от меня и позволил мне продолжать гладить его по затылку. — Ты падала уже дважды. Ты не можешь делать всё, что захочется. Иногда ты ведёшь себя как ребёнок.
Я смотрела на него мгновение, затем потупила взгляд.
Теперь остролист на столе выглядел очень глупо.
Возможно, это правда, и Ригель был более ответственным, чем я, хотя осознавать это было немного тревожно. Несмотря на наш возраст, годы, проведённые вместе, и то, что мы строили день за днём, были вещи, которые никогда не менялись.
— Ты прав, — прошептала я. Мне хотелось подбодрить его, и я избегала говорить, что сомневалась, что это поможет. — Прости меня.
От глубокого вдоха его грудь раздулась. Несмотря на то что сегодня была суббота и Ригель не работал, он присутствовал на конференции и был одет в костюм и галстук.
В несколько глупом порыве мне хотелось спросить его, любит ли он меня ещё, но я уверена, что эмоции играют со мной злую шутку и его ответом будет не то слащавое подтверждение, которое хотела получить в этот момент, а очевидное: возмущённый или, что ещё хуже, скептический взгляд.
— Ты ещё не поцеловал меня.
Его тёмные глаза скользнули по моему лицу с забавным и заинтригованным оттенком. Я подумала, что не имеет значения, где он пропадал последние несколько дней, что делал и почему не рассказывает мне. Когда Ригель так смотрел на меня, я принадлежала ему так, как не могла выразить.
— Поцелуйчик?
— Да.
Он наклонился вперёд и безвкусно чмокнул меня в щёку.
— Нет, не так, — немного обиженно ответила я. Его руки обвились вокруг моей талии, а большие ладони обхватили мои предплечья. Он притянул меня к себе и наклонил лицо, как делал каждый раз, когда находил время изучить меня.
— Тогда как?
— По-настоящему, — объяснила я, хотя знала, что он просто дразнит. Мне нравилось играть с ним, нравилось, когда мой и его характер встречались вот так. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не понимать, насколько мы разные, но бывали моменты, когда наши души всё ещё умели гоняться друг за другом, как у двух детей.
— Настоящий… — передразнил меня.
— Как тот, что ты подаришь мне завтра.
Его глаза напряжённо смотрели на меня. Мне стало интересно, испытывает ли он те же эмоции, что и я, чувствует ли ту смесь радости и безумия, которая почти похожа на панику. Чувствовал ли он себя так, будто идёт по облакам, голова кружится от каждого шага, а звёзды так близко, что их можно собрать.
Помолвочное кольцо, которое он подарил мне, сверкало в его волосах цвета крыла ворона, но всё равно это было похоже на сон.
Сон, который жил в его глазах.
Свет, который сиял каждый раз, когда он пересекался с моим взглядом...
Ригель переместился ближе, а я обхватила ладонями его лицо.
Его чёрные ресницы опустились, прежде чем я встретилась с его губами: я поцеловала его, и в мои ноздри ворвался свежий аромат.
Его мышцы расслабились, широкая грудь расправилась. Он полностью завладел мной и наклонил лицо, чтобы открыть рот.
Я переплела свой язык с его языком и сразу же почувствовала себя как дома.
Ничто не могло сравниться с его поцелуями, ничто не могло сравниться с ощущением его кожи, мощного сердцебиения, его контролируемого, сильного дыхания.
Большими пальцами я продолжила ласкать его щёки, рисуя маленькие концентрические круги; я обнимала Ригеля с любовью столько, сколько мне было нужно, пока одной рукой он не скользнул вперёд, ласково коснулся моего бедра, а потом поднялся к моей груди. Когда он крепко сжал её между пальцами, я почувствовала, как в нижней части живота зародилась дрожь.
Мои руки скользнули к его плечам. Я взяла серый галстук, и он позволил мне снять его. Затем, не церемонясь, он выдернул его из моих пальцев и бросил на стол. Ригель вернулся к поцелуям, и я улыбнулась, зная, что это не одна из его любимых вещей.
— Синий пиджак, — вспомнила я между поцелуями. — Хотела тебе сказать... Я отнесла его в химчистку.
Продолжая целовать меня, он пробормотал: — Что?
— Пиджак. Синий... — пробормотала я, теряясь между его губами. — Я отнесла его в химчистку...
Я расстегнула несколько пуговиц рубашки, обнажив его шею.
И не поняла, что произошло дальше. Внезапно его прикосновения исчезли, тело превратилось в мрамор, а Ригель побледнел.
Он уставился на меня широко раскрытыми глазами и посеревшей кожей. Внезапно он пощупал своё сердце, прямо над костюмом. Я в тревоге наблюдала за этим жестом, не понимая, что происходит.
— Ригель, в чём дело? — пробормотала я в замешательстве. — Ты чувствуешь...
Он резко поднялся на ноги, и я была вынуждена слезть с него, отшатнувшись и шатаясь. Я смотрела на него с замиранием сердца, испуганная этой абсурдной реакцией, но прежде чем успела сказать что-нибудь ещё, Ригель яростно оттолкнул меня в сторону и вышел из дома, хлопнув дверью.
Я прислонилась к столу, прижав руку к груди. Услышала далёкий визг машины и поняла, что он уехал.
Я смотрела на то место, где он исчез, широко открытыми глазами, пульс бешено бился, а губы ещё были влажными от его поцелуев.
Что... что я сделала?
Смятение сковало сердце. Я стояла в оцепенении, пытаясь понять, но не в силах сформулировать ни одной связной мысли.
Почему Ригель поднёс руку к сердцу?
Ригель... он был болен?
От этого сомнения у меня участилось дыхание.
Я огляделась по сторонам и быстро схватила телефон, пытаясь позвонить ему. Его мобильный долго звонил, но ответа не последовало. Я пыталась дозвониться несколько раз, пока голосовая почта не прерывала звонок. Я оставила ему множество сообщений, но ничего. Ригель оставался недоступным.
Расстроенная, я позвонила Анне. Мне с трудом удалось рассказать ей о случившемся, и тот факт, что мы находились накануне свадьбы, не помогал мне сохранять самообладание.
— Успокойся, Ника, — Анна попыталась утешить, почувствовав тревогу в моих словах. — Не волнуйся. Норман здесь, со мной, уже пытается связаться с ним. Ты оставайся дома, хорошо?