— Я не понимаю. Не могу понять, что произошло! Что мне делать? Анна…
— Ничего! Ничего! — повторила она более мягко, словно пытаясь вселить в меня спокойствие одним только своим голосом. — Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Просто жди его дома. А я тем временем позвоню Аделине и Карлу, может, они смогут помочь. Успокойся, поешь и отдохни перед завтрашним днём.
Я старалась слушать её, чтобы сдержать бушующее в голове смятение. Проглотила комок слюны и кивнула, даже если она не могла меня видеть.
Я осталась дома, одна, ожидая его возвращения.
Не так я представляла себе последнюю ночь перед свадьбой, но я ждала Ригеля, сгорбившись на кухонном стуле, обхватив руками колени, а коридор освещался только огнями нашей рождественской ёлки.
Я ждала очень долго, без сна, не в силах выкинуть из головы ни его испуганное выражение лица, ни жест, который он сделал.
Я ждала Ригеля всю ночь.
Однако он не вернулся.
— Наверное, он вылетел в кювет.
— Где туфли?
— Мне нужны иголка и нитки! Можете принести их мне?
— Похоже на один из тех драматических фильмов...
— Мне нужны туфли!
— Ника, всё будет хорошо. — Перед моим носом всплыло лицо Билли, перекрывая голоса вокруг нас. — Надвигается снегопад, платье порвалось, жених пропал, но... ты не волнуйся! Всё в порядке!
— Может, хватит? — проворчала Мики, отталкивая её. Волосы, собранные на затылке, выглядели прекрасно, а сиреневое платье облегало её пышные формы, словно струя шёлка. — Мы в помещении. И платье не порвано, просто распустился подол.
— Тогда есть только пропавший жених, не о чем беспокоиться, — воскликнула Азия из глубины комнаты. В длинном платье цвета меди в стиле ампир, на высоких каблуках и с фужером шампанского в руке она стояла, прислонившись к комоду, с обвиняющим выражением лица. Аделина, одетая в платье тех же цветов, бросила на неё укоризненный взгляд.
Тут были все мои подруги. Билли и Мики (мы дружим со школы), будут моими подружками невесты в этот важный день.
Аделина и Азия — наши свидетели.
Ригель не мог выбрать никого другого, кроме девушки, которая знала нас всю жизнь, той, которая всегда молчаливо хранила ключи своих чувств ко мне.
Азия же стала настолько неотъемлемой частью моего взросления с момента удочерения, что я выбрала её свидетельницей такой абсолютной и искренней любви, как наша.
Любви, которая победила даже смерть.
Любви, которую она тоже познала и которую с тех пор поддерживала со всем своим честным, но сомнительным характером.
— Не позволяй себе расстраиваться, — предложила Аделина, поправляя мои уже уложенные волосы.
Приглашение, которое даже мне было трудно принять, ведь меньше чем через час я должна выйти замуж.
— Ты ведь слышала, что сказала Анна? Норман поехал искать его... Я уверена, что с ним всё в порядке. — Она взяла меня за подбородок и заставила посмотреть на неё. — О, Ника. Ты выглядишь... разбитой. Ты совсем не спала?
— Так бывает, когда тебя бросают у алтаря… — прошипела Азия.
— Её не бросили у алтаря. Её бросили накануне свадьбы, — заметила Мики, всё ещё пытаясь по-своему защитить меня.
Обессиленная, я опустила лоб на столик для макияжа. В сложившейся ситуации было нелегко сохранять бодрость духа.
Аделина занялась ремонтом подола платья, висевшего на вешалке, а я повернулась и посмотрела в маленькое окно.
Начали падать густые хлопья.
К этому времени прибыли гости. Оркестр занял свои места.
— Здесь никто ни от кого не отказывается. Кроме того, время ещё есть, — сказала моя подруга детства. — Попробуй расслабиться. Почему бы тебе не выпить?
Билли облизнула губы.
— Хорошая идея, это шампанское очень вкусное...
Мики бросила на неё пристальный взгляд и выхватила у неё из рук бокал.
— Что я сделала?
— Ты выглядишь как навязчивая тётка!
— А ты — мегера, — насмешливо ответила она, вновь завладев бокалом. Облако локонов колыхалось на её обнажённых плечах, когда она бросила на Мики грязный взгляд. — Разве ты не знаешь, на Рождество все становятся добрее?!
Я наблюдала за их обычными препирательствами, теряясь в отчаянии. Последние несколько месяцев я обдумывала каждую деталь, каждую мелочь. И вот теперь стояла тут, в комнате на верхнем этаже, моё сердце разрывалось от волнения, и я понятия не имела, где он...
— Ригель! — Привлекая всеобщее внимание, вошла Анна. — Ника, Ригель приехал. Он с Норманом. Они уже поднимаются.
Моё сердце упало. Я повернулась на пуфике для макияжа, мои глаза были зеркалом моих страданий. Мысли дрожали, вопросы сбивались в кучу. Прилив страха смешался с сердцебиением, и я всхлипнула, когда, наконец, услышала чьи-то шаги, поднимающиеся по лестнице.
Я затаила дыхание.
Первым появился Норман; его очки, похожие на бутылочное дно, сверкнули в полумраке коридора. От его извиняющегося выражения у меня скрутило живот, отчего я стала ещё более грустной и взволнованной.
В следующее мгновение показался Ригель.
Он вышел на лестничную площадку со своей обычной элегантностью и изрядной дозой плохого юмора. Я встала, а он покосился в сторону других комнат, затем кто-то заставил его двигаться.
Ригель переступил порог, и все взгляды упали на него.
— Где ты был? — резко спросила я. Моё сердце сжалось. Он, казалось, был в замешательстве.
— У меня произошла... заминка, — процедил сквозь зубы ответ. Ригель выглядел усталым, злым, напряжённым, и всем остальным, что могли выразить его взъерошенные волосы, ввалившиеся глаза с тёмными кругами под ними после бессонной ночи. На нём до сих пор была одежда со вчерашнего вечера, а помятая рубашка и пиджак со множеством складок придавали ему ужасный вид.
— Заминка? Со вчерашнего вечера? — обвинила я, не в силах поверить, что, что бы ни случилось, за это время он не нашёл времени связаться со мной.
Почему он ничего мне не сказал? Почему бросил вот так накануне такого важного события?
Я боялась, что он болен, но теперь стало ясно, — это не так.
Ригель замер, встретив моё разочарованное выражение лица. Я смотрела на него с хрупкостью в глазах, как женщина, которой была, и ребёнок, которым я частично останусь навсегда.
— Я думала, ты больше не вернёшься.
В комнате воцарилась гнетущая тишина.
Все замолчали и уставились на эту сцену, даже воздух вдруг стал тяжёлым и неуютным. Билли перестала шумно отпивать вино из своего бокала, как делала всегда, когда смущалась.
— Так, всем выйти, — решительно приказала Мики. Она взяла подругу за локоть и чуть не споткнулась о платье в тон своего; та запротестовала, но в конце концов все вышли. Прежде чем Анна закрыла дверь, предоставив нам возможность уединиться, Аделина бросила на меня раскаивающийся, ободряющий взгляд, а Азия зыркнула на Ригеля.
Мы остались одни. Ригель рассматривал мой белый махровый халат, уложенные волосы и макияж. Я ещё не надела платье, но задавалась вопросом, не плохая ли это примета — увидеть невесту до свадьбы.
Однако в тот момент мне было всё равно.
Мне казалось, что я умерла от волнения.
Когда он вот так поднёс руку к сердцу. Когда сбежал, не сказав ни слова. Его выражение лица заставило меня опасаться худшего, и я провела всю ночь в раздумьях о том, где он и почему.
А теперь он пришёл сказать мне, что исчез на несколько часов из-за... заминки.
— Я волновалась за тебя, — прошептала я низким, твёрдым тоном, который выдавал моё душевное состояние. — Ты уходишь внезапно, ничего не сказав, шокировав меня и заставив ждать всю ночь с замиранием сердца. Ты не отвечаешь на мои звонки и часами сохраняешь молчание. Я хоть заслуживаю объяснений?
Его челюсть дрогнула. Ригель отвёл взгляд, будто хотел этого, но сама мысль вызывала у него сильное раздражение.
Я ждала, что он что-нибудь скажет, что угодно, но когда последовало молчание, сжала пальцы. Обидевшись, я посмотрела на него и произнесла то, что было моим самым большим страхом.
— Ты всё ещё хочешь этого? Жениться на мне?
Его радужки вернулись ко мне. Он смотрел на меня с недоумением, почти... с возмущением.
— Как?
— Ты не передумал?
Он изучал меня непреклонным взглядом, словно ожидая, что я улыбнусь, скорчу гримасу, приму любое выражение лица, кроме того, с которым я смотрела на него. Иногда я спрашивала его об этом, смеясь, в один из моментов, когда мы подтрунивали друг над другом.
Только когда Ригель понял, что я не шучу, он прищурил веки и медленно подошёл ко мне.