— Ты думаешь, я не хочу?
— Может, мы поторопились. Может, мы... не готовы.
— Ты так считаешь?
— Я ждала тебя дома всю ночь! — Мои глаза наполнились ненужными слезами. Может быть, я преувеличивала, ведь сейчас он был здесь. Но неуверенность в себе теперь терзала мою душу, да ещё я слишком мало спала, чтобы рассуждать здраво. — Я ждала этого момента всю свою жизнь. Ждала, чтобы разделить его с тобой... Я проводила дни, видя, как ты нервничаешь и отдаляешься, как ты уезжаешь из города, даже не зная зачем. Я готова, Ригель, это то, чего я жаждала с тех пор, как полюбила тебя. А ты?
Он смотрел прямо мне в глаза. Его подбородок был опущен, лицо слегка наклонено в сторону. Твёрдое, напряжённое выражение, скрытое чёрными волосами, как у покорного зверя. Я влюбилась в его внешность раньше всяких слов.
— Ты знаешь, какой сегодня день?
— Что?
— Сегодня, — повторил он спокойно, глубоким тембром. — Ты знаешь, какой сегодня день?
Я с недоумением нахмурилась и задумалась над его вопросом, с трудом скрывая замешательство.
Сегодня было 18 декабря. Однако что-то подсказывало мне, что ответ должен быть не таким.
Это был день, который он выбрал для этого шага.
Это был день, о котором он не хотел никаких рассуждений.
Он определил его с того момента, как подарил мне кольцо, которое я ношу.
— 18 декабря.
Ригель продолжал смотреть на меня, давая понять, что я упустила суть. Выражение его лица было непостижимым, когда он приблизился, но я уловила в его чертах что-то знакомое: мягкость, которую он никогда не показывал.
— Сегодня годовщина нашей первой встречи.
Сердце учащённо забилось. Я уставилась на него с недоумением, почти отстраняясь.
— Как же?
— Сегодня двадцать четыре года назад я впервые увидел тебя. — Его чёрные радужки, прекрасные и чарующие, скользнули по моим рукам. — Перед воротами приюта, с твоими длинными волосами и глазами, которых ни у кого больше нет.
Он вытянул руки и провёл кончиками пальцев по моим предплечьям, наблюдая за мной из-под ресниц. От тёплого, шелковистого прикосновения у меня по коже побежали мурашки, и я прониклась им.
— Сегодня ты вошла в мою жизнь. И я бы не согласился ни на какой другой день, кроме этого, чтобы мы остались навсегда.
Вдалеке играл оркестр, развлекая гостей, мой макияж немного размазался, а сердце трепетало в груди, и я смотрела на него, потеряв дар речи. Мой взгляд передавал ему весь шок, который я испытывала.
Ригель достал из кармана пиджака какой-то предмет.
Это был бархатный мешочек, застёгнутый на маленькую золотую пуговицу.
Когда он открыл его, оттуда выскользнули два обручальных кольца.
— Вот почему я заставил тебя ждать.
Я смотрела, как золотые кольца сверкают на его ладони. Неважно, что это не было частью традиции: он всё равно показал их мне и позволил почувствовать то, что не мог выразить словами.
В тот момент я почему-то вспомнила о его жесте.
Нет.
Он прижал руку не к сердцу.
Она лежала на нагрудном кармане.
— Они были...
— В синем пиджаке. Владелец химчистки наверняка заявит на меня. — Его язвительный тон скрывал улыбку, смешанную с раздражением по поводу неудачного стечения обстоятельств. — Мне пришлось применить... методы убеждения, чтобы заставить его понять, что я никогда не уйду без них. Разыскивая, мы не спали всю ночь.
Я представила, как Ригель яростно стучит в дверь, спрашивает, где обручальные кольца, и получает в ответ растерянный взгляд. Даже владелец, должно быть, не заметил этот крошечный квадратик во внутреннем кармане пиджака, поэтому риск того, что кольца потеряются неизвестно где, был не маленьким.
Я пыталась представить себе методы убеждения, которые Ригель мог использовать, и надеялась, что они не включали в себя запугивание или что-то похуже.
— Я… — пробормотала, быстро моргая. — Боже, Ригель... скажи мне, что ты не угрожал ему.
— Угрожал? — В его глазах сверкнула яркая искра. С движением головы он понизил голос, превратив его в зловещий шёпот. — Перестань, Ника. Я вежливый человек...
Я бросила на Ригеля красноречивый взгляд, а у него даже не хватило приличия притвориться, что он сожалеет. У него был слишком расчётливый и проницательный ум, чтобы попасть в беду, но всё же бывали случаи, когда его необузданная натура была непредсказуемой, и это меня беспокоило. Не хватало только, чтобы он оказался в наручниках по обвинению в нападении.....
Я поднесла руку к лицу и покачала головой.
— Я… я не знала, что они были там. Что они делали в твоём рабочем пиджаке?
При этом вопросе сарказм исчез из его глаз. Он посмотрел на кольца, и его бледные губы произнесли признание, которого я никак не ожидала.
— Я заказал гравировку у ювелира менее чем в часе езды от работы.
Он поднял одно из колец. На свету я увидела, что внутри блестит надпись.
Это была дата 18 декабря. Рядом надпись: «До конца».
В груди затрепетала душа. Я поднесла руку к сердцу, чувствуя, как вздрагивает каждый сантиметр кожи.
— Потому что, возможно, я говорю, может быть... —пробормотал он, пока я недоверчиво смотрела на надпись. — Может быть, существует сказка, в которой волк берёт за руку маленькую девочку...
Я подняла взгляд. В душе я рыдала, зрение затуманилось, я встретилась с ним глазами, и он обнял без лишних слов.
Я думала, Ригель больше не уверен, он передумал, но вместо этого...
Он клялся мне быть рядом всегда.
Он ждал меня каждое мгновение, с тех самых пор, когда была ещё ребёнком, когда руки были в царапинах, а на палец не было возможности надеть ничего, кроме пластыря.
Ригедь давал обещание быть моим, только моим, потому что тот день, когда мы встретились, в его сердце стал днём, который свяжет нас на всю жизнь.
«Я никогда не смогу полюбить никого сильнее».
Ригель наклонился и в неожиданном жесте капитуляции прижался лбом к моему.
— Ты всё ещё собираешься выйти за меня замуж?
Я улыбнулась, в лёгких завибрировало дыхание.
Словно исполняя желание, я порывисто обняла его. Почувствовала, как он прижал меня к себе, тёплый и сильный, обхватил мою голову рукой, не заботясь о моей причёске.
Он был измотан и растрёпан с ног до головы, в помятой рубашке и взъерошенными волосами, но он был моим. И он был идеален.
— Ты должен был сказать мне, — прошептала, но отчасти я понимала, почему он этого не сделал. Из-за нужды, беспокойства, а может, из-за стыда. Из-за того, что был так близок к потере того, за что нёс ответственность, не желая признавать этого.
— Они были моей ответственностью. Никогда бы себя не простил, если бы... потерял их.
Я заглянула ему в глаза, и эмоции взяли верх.
Мне хотелось улыбнуться ему, но вместо этого готова была разрыдаться. В последние дни я была чертовски эмоциональна, и Ригель, должно быть, почувствовал это, потому что обхватил ладонями моё лицо и провёл большими пальцами по моим щекам.
— Скоро увидимся, — прошептал он. И на мгновение (я могла поклясться), услышала, как незаметно дрогнул его хриплый, уверенный голос.
Внутри меня забурлила неконтролируемая эмоция. Я сглотнула, и мой взгляд остановился на его глазах, блестящих и мерцающих.
— Подождёшь меня там? — спросила я, когда он переплёл свои пальцы с моими и повернулся лицом к окну. Ригель закрыл глаза, и в свете комнаты наши души вновь слились воедино.
— Я всегда ждал тебя там.
За тяжёлым бархатным занавесом слышалась лёгкая болтовня.
Билли передвинулась на каблуках, а Мики откинула назад прядь волос, сжимая в руке букет крошечных белых цветов. Готовые следовать впереди меня в свадебной процессии, они дождались вступления оркестра, а затем повернулись, чтобы посмотреть на меня в последний раз.
Обе улыбнулись мне: одна — с огоньком на губах, другая — в глазах.
Пока смотрела, как они исчезают за занавесом, у меня заколотилось сердце. Я дышала, сжав губы, чувствуя, как горят щёки и пересохло в горле.
Платье из блестящего шёлка микадо было великолепным. Лиф напоминал корсет, по спине шла линия пуговиц, обтянутых тканью. Юбка открывалась в едва заметную русалку и скользила по бёдрам, повторяя мои изящные изгибы. Платье украшали вставки с цветочными мотивами, которые распускались от подола, создавая длинный шлейф.
Мои руки до локтей обвивали тончайшие белые кружевные перчатки, усыпанные крошечными жемчужинами, которые перекликались с теми, что были вплетены в мои волосы.