— Только попробуй, несчастный писец![16] А если переломаешь нам руки, сам будешь расписывать залы!
В толпе засмеялись, и последний довод, похоже, попал в точку. Писец ничего не ответил, только зашагал яростно в направлении двери: Сэм увидел, как мелькнул на фоне синего неба его профиль. Мальчик поспешил укрыться в одной из темных комнат, а силуэт снаружи тем временем возмущенно жестикулировал.
— Раз ты такой умный, Пенеб, объясни мне, почему вы не доделали гробницу Сетни?
— Мы уже почти закончили, но нам не хватило красок, и ты это прекрасно знаешь. Похоже, сам-то ты не слишком усердно работаешь.
— Это ведь усыпальница жреца, а не сына фараона. Не надо было с ней так долго возиться!
Говорящие спускались по лестнице, и теперь Сэм слышал их еще отчетливее.
— Сетни был лучшим жрецом Амона[17] на памяти не одного поколения! Он достоин и в смерти тех же почета и славы, какими пользовался при жизни.
— То есть ты, Пенеб, полагаешь, что способен судить, чего достоин или чего не достоин жрец? И что тебе решать, сколько времени следует уделять строительству его усыпальницы?
Шаги были уже совсем близко, и от факелов в коридоре стало почти так же светло, как снаружи.
— Если я не ошибаюсь, писец, его сын щедро заплатил тебе за нашу работу... Тебе и всему управлению гробниц!
— Расходы управления тебя не касаются, Пенеб. Советую не сердить меня и других людей из нашего ведомства. Твоим людям лучше позаботиться о том, чтобы...
Внезапно факелы осветили комнату, в которой укрывался Сэмюел. На него уставились два чёрных глаза. Человек с бритым черепом, одетый в одну лишь набедренную повязку, держал в руке хлыст.
— А ЭТО?! — во всё горло заорал писец. — ЭТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ?
Сэм не успел открыть рта, как получил мощный удар хлыстом по ляжке.
— Воришка в усыпальнице, за которую отвечаешь ты, Пенеб!
Вж-жик! Во второй раз хлыст ударил так больно, что мальчик вскрикнул и упал на колени. Писец разошелся не на шутку.
— О да, теперь я расскажу визирю, как ты заботишься о гробнице Сетни! Любой грабитель или мелкий жулик может...
Хлыст взметнулся в воздух в третий раз, но Пенеб остановил руку писца.
— Немедленно прекрати! Если хочешь на ком-то выместить гнев, вымещай на мне!
Мужчины стояли друг против друга, готовые схватиться врукопашную. Лицо писца исказила злоба.
— Может, ты объяснишь мне, Пенеб, что делает этот чужак на твоей стройке?
Пенеб не моргнув глазом ответил:
— Это мой племянник. Он здесь, чтобы обучиться моему мастерству. И поверь мне: если ты его еще хоть раз тронешь...
Они смерили друг друга уничтожающими взглядами, после чего писец развернулся и зашагал прочь, расталкивая любопытствующих, столпившихся на пороге.
— Визирь с вас глаз не спускает! — прогремел он на ходу. — Со всего вашего левого отряда! Не забывайте про это!
Он ушел, и повисла тяжелая тишина. Собравшиеся рассматривали Сэма, не зная, что и думать. Наконец один из них произнес с улыбкой:
— Что же ты, Пенеб, не приветствуешь своего племянника?
Несколько человек зааплодировали, и Пенеб помог Сэму подняться на ноги. Затем начальник отряда раздал работникам поручения и повел Сэма в комнату при входе, где сам занимался фреской. Не говоря ни слова, он знаком велел ему сесть и как ни в чём не бывало принялся за работу при свете масляных ламп. С помощью острого резца и деревянного молотка он вырезал фигуры, предварительно нарисованные на стене по тщательно расчерченной гигантской сетке. Четыре пятых рисунка были уже вырезаны, и он заканчивал человека в натуральную величину, принимавшего подарок от бога с головой цапли — или какой-то другой птицы с длинным загнутым клювом. Сэм изнывал от жары и к тому же не смел пошевелиться — отхлестанные бедра горели огнем. Он только зачарованно наблюдал за тем, как выходят из-под искусных рук мастера то складки ткани, то изгиб локтя...
Прошло не меньше трех часов, прежде чем Пенеб наконец заговорил с Сэмом, вырвав того из легкой дремоты:
— Ты поставил меня в затруднительное положение, мой мальчик. Писец велит стражникам присматривать за нами. Все, кто попадает внутрь гробниц, обязаны хранить в секрете всё, что здесь происходит, и, если ты исчезнешь, мне придется за это отвечать. Нужно, чтобы ты на некоторое время остался со мной, иначе они догадаются, что я соврал. А писец только и ждет, как бы меня подловить.
На мгновение Пенеб прервался, чтобы довершить человеческий глаз, а потом продолжил:
— Это — Сетни, верховный жрец Амона. Он умер два месяца назад. Бальзамировщики скоро закончат свою работу, и мумию поместят в саркофаг. Надеюсь, ты явился не для того, чтобы пробраться в его гробницу и разграбить ее...
16
В Древнем Египте писцы выполняли роль государственных чиновников. Должность эта была почетной и хорошо оплачиваемой, в отличие, к примеру, от работы строителей, горшечников, художников и прочего мастерового люда.
17
Амон — древнеегипетский бог солнца, создатель всего сущего, царь всех богов. Считался покровителем Фив.