Он что-то знает?
- Я спала великолепно, милорд, - она выдавила улыбку. - Как и всегда.
Ладимир рассеянно кивнул и взял из стопки следующее письмо.
Ничего он не знает, - поняла Вереск, украдкой поглядывая на своего спасителя. - Ничего.
Спала она великолепно, да. Вот только перед сном изорвала розовое платье в клочья, а потом спалила в очаге. Но утром наряд, как и всегда, ждал на кресле...
Милда накрывала на стол и смотрела с едва скрываемым презрением. Поджимала губы, морщилась, фыркала, бормотала что-то себе под нос.
Она считает меня шлюхой...
Что ж, с этим ничего не поделаешь. Проще продеть в игольное ушко пеньковый канат, чем перебудить в чём-то старую даму. Так что придётся терпеть. Ох! Что будет, когда она, Вереск, станет такой же прислугой! Милда попросту сживёт её со свету. А уж когда Ладимир женится...
- Есть-то будете? - буркнула старушка. Грубость сочеталась с её пухлым румяным лицом так же гармонично, как фата с бычьими рогами. - Стынет всё.
- Милда! - одёрнул князь.
- Простите, милорд, - пропела служанка, приторно улыбаясь. - Я забылась. Кушайте, кушайте, госпожа Вереск! Вы наша гостья, а принимать гостей - большая честь.
Вот коза безрогая!
Вереск ничуть не удивилась бы, если б Милда подмешала в еду толчёный корень пробочника, что знаменит слабительными свойствами.
Завтрак манил. Звал и околдовывал. Только безумец отказался бы от такой трапезы. Пышные оладьи, залитые прозрачным барбарисовым мёдом, густая сметана, свежий - только из печи - хлеб с хрустящей корочкой и ароматный чай. Никаких яиц. Никаких сухарей. Вина раньше обеда в Приюте Рассвета не подавали, поэтому Милда наполнила высокие стаканы прохладным ягодным морсом.
Оладьи таяли во рту. Интересно, это Милда их готовила? Если так, старушке легко можно простить вздорный характер. Вкусно. Как же вкусно!
- Я желаю видеть вас на приёме в честь отбора невест, - заявил Ладимир тоном, которым обычно просят лакея подать коня.
Вереск чуть не подавилась оладушкой.
Ещё чего не хватало!
- Это совершенно невозможно, милорд, - спокойно сказала она, наблюдая, как Милда разливает чай в изящные фарфоровые чашки.
- Вы смеете мне перечить? - брови князя сошлись над переносицей.
И тут её поддержала Милда. Это было неожиданно и странно, как снег в разгар лета.
- Госпожа Вереск права, милорд, - мягко увещевала старушка, встав за левым плечом хозяина. - Не всякая... кхм... леди может стать невестой-избранницей. Только знатные незамужние особы... не старше двадцати.
Сказав это, служанка бросила на Вереск весьма выразительный взгляд.
Ух! Ну и ведьма!
- Ты хорошо знаешь традиции и чтишь их, Милда, - отозвался князь и допил остывший чай одним глотком. - Это похвально. А теперь запомни: то, что Вереск знатная особа не доказано, но и не опровергнуто. К тому же, она получила платье, а значит - все условности соблюдены.
Ладимир промокнул губы салфеткой и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Вереск ощутила, как внутри закипает гнев. Вот упрямец! Привык гнуть под себя всех вокруг! Привык, что малейшему слову подчиняются беспрекословно и бездумно, точно марионетки в руках кукловода!
Ну уж нет!
- Я пойду на бал. - Она вскинула голову и встретилась с ним взглядом.
- Вот и славно. - Вереск ни секунды не сомневалась, что князь ответит именно так.
- Но не как одна из избранниц, а как прислуга.
Ладимир уставился на неё, как на сумасшедшую, а Милда замерла с подносом в руках.
- Не притворяйтесь, что забыли! - Голос звучал твёрдо и звонко, а смелости хватило бы на схватку с драконом. - По нашему уговору, я гостья лишь две недели, а потом... потом вы обещали взять меня на работу. Вы дали слово, милорд! Или слово Мейдинского князя теперь пустой звук?
Удар попал в цель.
Ладимир ответил холодным и острым, как его шпага, взглядом.
- Слово моё крепче стали калёной. - Он покинул столовую, хлопнув дверью так, что на столе подскочили чашки.
Конюх выбрал для неё покладистую кобылку изабелловой масти.
- Будьте осторожны, миледи, - напутствовал он, помогая сесть в седло. - И не уезжайте слишком далеко: видите мглу на Востоке? Близится шторм!
- Разумеется, - кивнула Вереск, поглядев на сгущающиеся тучи. - Я вернусь к обеду.
Лошадь осторожно ступала по горной тропе, а Вереск, позабыв обо всём, любовалась красотами природы. Крутые холмы вздымались и опадали, словно исполинские зелёные волны. Дубравы шумели густыми кронами, а фруктовые деревья стояли в цвету, роняя нежные лепестки, как робкая невеста роняет слёзы в первую брачную ночь. Вдалеке мелькали одинокие фермы и деревушки. За золотыми полями начинались дремучие леса, а над чащобами высились синеватые горы, укрытые ослепительно белыми снежными шапками.