Но зачем она здесь появилась? Явно неспроста.
И Глафира Алексеевна почуяла неладное. Она время от времени поглядывала на женщину-милиционера, а потом не выдержала и объявила:
– Перерыв!
Мы с Саней бросились к капитанской дочке.
– Здравствуйте, – широко улыбнулся Саня. – Вы нас узнаете?
– А, артисты, – обрадовалась инспектор. – Вы здесь живете?
– Здесь, – подтвердил я и полюбопытствовал: – А что вас привело сюда?
– Ребята, вы знаете Глафиру Алексеевну Голубович?
– Так это же наш тренер, – я кивком головы показал на бабушку.
– Ах, вот как, – задумалась инспектор и задала новый вопрос: – И Наталью Карамышеву вы знаете?
– Знаем, – хором ответили мы.
Капитанская дочка улыбнулась и сказала:
– Мне надо поговорить с вашим тренером.
Бабушка и инспектор двинулись навстречу друг другу, встретились у самой площадки и обменялись несколькими фразами. До меня долетело:
– Кем вам приходится несовершеннолетняя Наталья Карамышева?
Что ответила бабушка, я не услышал. Глафира Алексеевна взяла капитанскую дочку под руку и повела к себе домой.
– Что случилось? – нас с Саней окружила вся команда.
– Почему Глафиру Алексеевну увела милиция? – обеспокоенно спросила Наташа.
– Все наоборот, – я вступился за истину, – бабушка пригласила милицию к себе домой.
– И потом, капитанская дочка подсуживать не будет, – Саня вступился за инспектора.
Мы сгрудились возле бабушкиных окон, чтобы в любую минутуу прийти на помощь к Глафире Алексеевне.
Возле подъезда затормозили знакомые «Жигули», и из них вышел Наташин отец.
– Наташа, ты вернулась?
Наташа подбежала к отцу и уткнулась лицом в кожаный пиджак.
– Пошли домой, – отец похлопал дочку по спине.
Наташа оглянулась на нас, на подъезд, из которого до сих пор не появлялась бабушка.
– Папа, это ты вызвал милицию?
– Ну что ты, – отец даже не вздронул.
– Папа, зачем ты обидел Глафиру Алексеевну?
Наташа в гневе была очень похожей на своего отца.
Отец приглушил голос и заговорил. Наверное, пытался оправдаться. Наташа слушала его, и губы у девочки дрожали.
А я вспомнил, как пару дней назад вместе с нами в школу шла Лялька. Может, она видела, как Наташа выходила из бабушкиного подъезда, и не преминула обо всем поведать Наташиному отцу. Вполне вероятно, что Наташин отец в бешенстве мог заявить в милицию.
А может, он и сам увидел дочку. Ведь Наташа, не таясь, жила у бабушки. Да, жить между папой и мамой невозможно. Рано или поздно все выходит наружу.
Обо всем об этом я размышлял, пока во дворе не появились бабушка и капитанская дочка. Мы их сразу взяли в тесное кольцо. Рядом со мной очутилась Наташа.
– Я очень рада была с вами познакомиться, – инспектор сердечно пожала бабушке руку. – Побольше был таких энтузиастов, и кривая правонарушений резко бы пошла вниз. А вам, ребята, желаю удачи на футбольном поле.
Про себя мы послали ее к одному не очень симпатичному герою русских сказок, а вслух стали прощаться. Значит, нашей бабушке ничего не грозит.
Когда инспектор ушла, Наташа спросила у бабушки:
– Глафира Алексеевна, это мой папа сделал?
– Наташа, сегодня ты ночуешь дома, – сказала бабушка, – а в остальном все остается по-прежнему.
– Я не пойду домой, – Наташа сжала губы.
– Я тебя прошу, Наташа, – настаивала бабушка.
– Ладно, – Наташа опустила голову.
– Вот и отлично, – Глафира Алексеевна сразу повеселела и вооружилась рупором: – А теперь продолжим тренировку.
Мы вновь собрались на площадке, и бабушка сказала:
– Я хочу показать вам удар через себя в падении. Это очень коварный для противника удар.
Глафира Алексеевна стала спиной к воротам:
– Саня, пасни, пожалуйста.
Саня мягко, щеточкой, набросил ей на ногу мяч.
Глафира Алексеевна собралась было подпрыгнуть, взлететь над площадкой, чтобы продемонстрировать удар, который принесет нам победу. Но неожиданно опустилась и распласталась на земле.
Мы ахнули и подбежали к Глафире Алексеевне. Наша тренер лежала с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни.
– Ее надо перенести в дом, – первой пришла в себя Наташа.
– Ее ни в коем случае нельзя трогать, – Саня вспомнил, что он сын врача, и закомандовал: – Кир, вызови «скорую».
Я вскочил и пулей помчался на улицу к телефону-автомату. Дрожащей рукой набрал «03» и закричал в трубку:
– «Скорая»? Немедленно выезжайте… Человек умирает.
Я сказал адрес и побежал на площадку. Вокруг бабушки уже собралось много народу. Я протиснулся поближе.
Саня держал бабушкину руку.
– Ну что? – шепотом, словно наша тренер меня могла услышать, спросил я.
– Пульс слабого наполнения, – огорченно ответил Саня и спросил: – Вызвал?
– Ага, сказали, что мигом…
«Скорая» и вправду примчалась очень быстро. Из машины вышли рыжебородый молодой доктор и медсестра с сумкой.
Доктор велел всем отойти, и мы, волнуясь, издали наблюдали, как он слушает бабушку.
– Граждане, – попросила сестра, – помогите перенести больную.
Мы кинулись к машине, вытащили носилки. Вместе со взрослыми осторожно подняли бабушку и положили на носилки. Потом подняли носилки и понесли к машине.
Бабушка оказалась на удивление легкой, точно маленькая девочка. Она ни разу не застонала. Наверное, не хотела нас беспокоить.
Рыжебородый доктор спросил у Наташи:
– При каких обстоятельствах это произошло?
– Глафира Алексеевна собралась нам показать удар через себя в падении, – ответила Наташа. – Это очень коварный для противника удар. Она хотела подпрыгнуть, но упала и потеряла сознание.
– Что-что? – поразился рыжебородый.
До него, конечно, ничего не дошло. Где ему, молодому, широкоплечему, представить, что Глафира Алексеенва, имея больное сердце, тренировала нашу футбольную команду.
– А родственники у нее есть? – поинтересовался доктор.
– Я, – ответила Наташа. – Доктор, а что у нее?
– Сердце, – коротко бросил рыжебородый и велел: – Садитесь в машину.
«Скорая» взяла с места и стремительно покатила на улицу.
Мы в унынии слонялись по площадке. Собственно, никакой площадки у нас и не было. Посредине двора было пространство, вытоптанное нашими неутомимыми ногами. Здесь не успевала вырасти трава. Едва подсыхала земля, как мы начинали носиться по площадке.
Итак, завтра – матч. А мы осиротели. Нашего тренера отвезли в больницу. Мы бродили как неприкаянные. Что нас ждет завтра?
И тут прибежала Наташа.
– Как Глафира Алексеевна? – мы окружили Наташу.
– По дороге она пришла в себя и сразу набросилась на меня, – Наташа улыбнулась. – Как ты смела уйти с поля? Со мной ничего не случится, а завтра матч.
Нет, нашу бабушку не так просто болезни одолеть. Наша бабушка – крепкий орешек.
– Как ни призывал ее доктор не волноваться, Глафира Алексеевна успокоилась лишь тогда, когда машина остановилась, и я вышла, – рассказывала Наташа. – А сейчас, мальчики, продолжим тренировку.
Мы сразу подтянулись. Мы поняли – теперь наш тренер Наташа.
– Я хочу показать вам удар через себя в падении, – сказала Наташа. – Это очень коварный удар для противника.
Наташа стала спиной к воротам.
– Саня, пасни.
Саня мягко набросил мяч Наташе на ногу. Девочка взлетела над площадкой, взмахнула ногами и мяч очутился в воротах.
– Ура! – закричали мы и бросились к Наташе.
Но строгий взгляд нового тренера заставил нас остановиться.
– А теперь ты, Саня! – предложила Наташа.
Саня стал спиной к воротам.
Последний день матриархата
Только в начале тайма мы сражались на равных с нашими соперниками. А потом почувствовали, что те сильнее. Противник запер нас в нашей штрафной, и мы играли только на отбой. Я вынужден был уйти в защиту.