Надо заставить мозги работать… прогнать туман… Он опять наползает… Тошнота подступает
к горлу…
– Я получил дозу?
– Ожог локальный, но доза жесткого излучения выше твоего порога переносимости, S9. Ты не
приходил в сознание двое суток.
– Двое суток… Время пропало, будто скингер слизал…
– Я колол тебе деактиваторы, антибиотики и противовирусные по схеме, а обезболивающие в
предельно допустимых дозах.
Ничего – бывало и хуже. Неизлечимую болезнь может заставить отступить только смерть, а
перед излечимой главное – не отступить самому. “Защитник”, наконец, решил поднять меня с
пола… Пошел за ним – почти, как слепой, – ориентир нечеткий. С координацией у меня дело
плохо… Зато я нашел очаг боли: она расползается по голове адским пламенем, нарастает,
пульсирует в висках.
– Радиационный ожог…
– Площадь поражения небольшая – распространение ожога было быстро остановлено.
Деактиваторы не дают тканям отторгаться. Ты надышался пыли, но они блокируют воздействие
альфа и бета частиц. Скоро начнутся процессы регенерации. Ты – S9. Ты выживешь.
– Отлично, хоть и трудно в это поверить. Коли…
– Я слежу за твоим состоянием – показатели ниже болевого шока.
– А то как же… Коли.
– Будет передозировка – терпи.
– Убедил… Мой уровень мне это вытерпеть позволяет. Что ж, мучиться мне не привыкать…
Тогда будем считать, что боль – самый верный признак, по которому можно понять, что еще живой.
– Используешь сарказм как прикрытие?
– Сарказм всегда на передовой.
– Не та ситуация, S9.
– Не спорю – такое насилие оптимизм уродует, но что делать? Оптимизм – шустрая тварь,
только держи… так и норовит деру дать.
– Можешь не продолжать.
– Действительно. Ты с этой шустрой тварью не знаком. Твоя система повреждена?
8
– Повреждений нет. Системы повышенной защиты были активированы из-за высокого уровня
жесткого излучения. На их поддержание ушла резервная энергия. Сейчас загружена стандартная
система, но энергоблок на исходе. Если он не будет заряжен в течение пяти суток, защита будет
отключена.
И радиация разрушит связи его электронного мозга… Пять суток, и совершенная машина
перестанет функционировать. Ничего, время еще есть, что-нибудь придумаю.
– Передай мне графики патрулей…
– Идем, S9. Нам нужно двигаться на восток.
– Да, на востоке Шаттенберга наземных частей нет – их восточные базы только на границах
Ясного…
– Достаточно далеко.
У нас две минуты, чтобы убраться с этого квадрата… Умирать времени нет. Ускорил шаг. Если
разведчик пройдет по грани зоны фона – засечет нас сразу…
Так… Я жив. Со мной “защитник”. Мы в Шаттенберге… В памяти всплывают только
раздробленные фрагменты… Последнее, что помню достаточно четко – разведвылазка. Мы
определили патрульные зоны, составили схемы патрулей и оптимальный маршрут, проверили
переходы, поставили растяжки… Дальше – только белый свет…
– D40, я не все помню… Докладывай все, что было.
– Сержант N4 и бойцы N2 погибли на месте, как и ты, но никого из них вернуть я не смог.
Черт… И Герф… Сколько раз под лучи подставлялся – герой… Что ж… на войне мечты о
посмертной славе сбываются чаще, чем о бесславной жизни.
– Ты их оставил?..
– Так точно. На захоронение или расщепление времени не было.
За белым светом проявились какие-то блеклые очерки – мы зашли на другой объект. Теперь у
нас есть еще десять минут… Ухватился за створу разомкнутых дверей…
– Они били с воздуха…
– Они подняли “белых медведей”. Объект 071-20 уничтожен.
– Бункер 071 уничтожен – экранированный бункер! Полностью стерт!
– Объект стерт тремя мощными лучевыми ударами.
“Белые медведи” – тяжелые истребители на базе АS1 – на них стоят лучевые пушки второго
порядка… Это наш кошмар, но я никогда не мог ими не восхищаться. Они умные – очень умные.
Они знали… Они знали… Откуда-то из неимоверной глубины души начало подниматься
настоящее, ни с чем несравнимое, отчаянье. Отчаянье и безнадегу легко перепутать, если забыть,
что безнадега заглатывает целиком и сразу, а отчаянье пережевывает тебя перед тем, как
проглотить. Стараюсь заткнуть эту сволочь поглубже, но она так и рвется на волю. Я остался
один… один в Шаттенберге… Мои бойцы… и Герф – герой… Когда Хантэрхайм пал – штурм
забрал всех… Только мы прорвались – только мы с ним… а сейчас… Капитан Норвальд… в
Штраубе снова сделают его техноклон. А Штрауб… До меня только начинает доходить, что
произошло. Это конец?.. Штрауб падет… А я остался один в руинах Шаттенберга – на
“оккупированных” территориях! Один! Взять себя в руки. Для отчаянья всегда найдется время, но
потом, а если не найдется, тем лучше.
– Как они обнаружили бункер 071?
– Удар был точно рассчитан – они знали расположение объекта. У них новые поисковые
системы.
– Предположения есть?
– Они ориентируются по фоновой ментальной активности.
– По ментальному фону…
– Экраны блокируют не все сигналы фона.
– Но выделить и проанализировать такой сигнал практически невозможно…
– Факт остается фактом – они вычислили объект.
Как медленно я соображаю… Определить такой сигнал… несмотря на помехи… Нет…
невозможно… Но не стоит забывать, что факты остаются фактами до тех пор, пока мы не знаем,
9
что это и не факты вовсе. Напряжение начинает карабкаться холодом по кончикам пальцев… Плохи
наши дела. Все меняется слишком быстро. Опять этот туман… У меня температура зашкаливает…
– На экранированном объекте еще есть возможность остаться необнаруженным, если нет
возможности избежать пересечения.
– Выделить сигнал будет сложнее, но это только затруднит поиск. Если они будут искать –
найдут.
– Надо уходить отсюда…
– Не сейчас, S9.
– Надо уходить отсюда как можно скорей… Мне нужна холодная вода… Плесни на ожог…
– Нельзя.
– Да плевать! Будешь меня из комы вытягивать?! Проводить реанимацию сознания?! А если не
получится?! Дай мне флягу…
Снова проваливаюсь в ледяные пустыни Хантэрхайма… Мерзлый ветер бьет в лицо…
Вслушиваюсь в его вой – за порывами уже различим свист рассекаемого поднятыми
истребителями воздуха… Холод болью студит ожог… Это вода с негодующим шепотом льется мне
на лоб, струится по вискам… Мысли проясняются. Туман уползает. Звон стылой воды собирает
мир в точку сосредоточенности ничуть не хуже зова воздушной тревоги.
Капли гулко ударяются о пол, рассыпаются мелкой искристой пылью… Это напоминает отзвуки
мерцающего ручья – чистого, прозрачного, манящего напиться прохладной воды, даже не проводя
дезактивации. Но когда кажется, что что-то несет покой, надо присмотреться, не волочит ли это
“что-то” за собой тяжелую угрозу. Досмотры ведь не зря придумали… Опытного бойца тишина
усыпляет ровно настолько, насколько будоражит. Сосредоточенность, неподдающаяся влиянию
внешних факторов – первое правило штурмовиков отрядов А2. Операция по ликвидации продуктов
конца Эры Порядка на территориях девятой укрепленной базы Штрауба в очередной раз его
доказала. Быстрые ручьи Валсхайма недоверием врезались в память. Все эти твари затаивались
именно в каменистых лесных ложбинах, по которым и сбегали с ледников талые потоки.
Положил открытую ладонь на глаза, чтобы приглушить белый свет – не помогает. В мою руку
проводящим разрядом впился шприц, боль медленно потекла по вене – лопатка онемела.
– D40, ты не мог сделать укол в другую руку?!
– Нет. Идем.
“Защитник” не просто делает все по схемам – он знает, когда необходимо или допустимо их