Юрий Николаевич затушил очередную сигарету.
- Теперь наша задача разговорить притихшего пацана и дать заключение для прокуратуры. Он в наблюдательной палате. Пойдем.
Палата отличалась от одиночной тюремной камеры большим окном. Худой, но жилистый мальчик стоял к ним спиной, встряхивая расслабленные кисти.
Пахомов, приподняв брови, зыркнул на Юрия Николаевича - того как будто загипнотизировали - и уже больше не шевелился, став таким же завороженным зрителем.
Мальчик подошел к окну. Яркое солнце затягивалось серой дымкой, по аллее больничного сквера бродили пациенты. В «кадре» немого кино появилась высокая седая девушка. Мальчик встрепенулся, растопырив длинные пальцы; стриженная под «ноль» голова потянулась вперед, руки вцепились в прутья решетки.
Ветви деревьев закачались, сбрасывая последние листья. Прогулка закончилась, больные пошли гуськом за санитарками. Седовласая девушка внезапно остановилась, вглядываясь в окно наблюдательной палаты.
Мальчик притиснулся к решетке, сжатые кулаки побелели.
Огромная туча закрывала солнце.
Детские плечи вздернулись, подаваясь вперед; отмеченная пятнышками зеленки кожа на затылке и шее сморщилась, забегала волнами.
Девушка схватилась за сердце.
Мальчика затрясло, словно по прутьям решетки пустили ток, и стройное тело девушки сломалось в коленях; рот распахнулся в кривой гримасе, глаза, вращаясь, полезли из орбит.
Зарядил мокрый снег...
Доктор Пахомов размашисто подписывал медицинское свидетельство о смерти. В ночной тишине тревожно и одновременно печально скрипнула половица старого паркета.
Поворачивая на протяжный, раздирающий душу звук голову, доктор почему-то вспомнил, как оборачивался мальчик у окна. Виктор Иванович прекрасно разбирался в мимике буйных больных и знал чего ожидать, но те желтые прожекторы огней, которые сделали его вмиг беспомощным, исходили от неведомого и могущественного Зла, захватившего тело мальчика.
Эти же глаза сейчас прожигали насквозь.
Пахомов, цепенея, отметил, что универсальный ключ от дверей клиники - с длинной продольной царапиной, - каким поигрывал мальчик, несомненно, принадлежит Юрию Николаевичу, и красная жидкость, стекающая с длинных пальцев и размазанная вокруг улыбающегося рта, - это кровь заведующего детским отделением и пожилого вахтера-охранника. Иначе, как бы мальчик беспрепятственно вошел в кабинет?
Рука доктора Пахомова дернулась, смазав финальный завиток подписи, и он умер. Его сердце разорвалось от трансмурального инфаркта миокарда или, говоря проще, без медицинских терминов, - от ужаса.