Английские живописцы явились к Брюллову и просили его открыть мастерскую для Вальтера Скотта. Брюллов согласился. На другой день больного писателя привезли в мастерскую и усадили в кресло перед «Последним днем Помпеи».
Целый час просидел Вальтер Скотт перед картиной и никак не мог оторваться от нее. Он повторял с восторгом:
— Это не картина, это целая поэма!
В миланском театре Каркано долго не могли начать представления. Зрители неистовствовали и шумно рукоплескали, повернувшись не к сцене, а в сторону одной из лож. Там, окруженный друзьями, находился самый известный теперь в Италии человек, о котором писали все итальянские газеты и журналы, которому посвящали стихи поэты — русский художник Карл Брюллов. Директор театра приказал, наконец, поднять занавес, но его пришлось тут же опустить, ибо публика начала еще громче аплодировать Брюллову, восторженные возгласы потрясали своды театра.
Тогда одна из певиц нашла выход из положения. Она выбежала на сцену и тоже стала аплодировать, громко называя имя Брюллова. Публика на мгновение умолкла, повернувшись к сцене. Певица тут же начала читать стихи в честь Брюллова. Актриса была вознаграждена шумной овацией. Только после этого удалось начать представление.
По окончании спектакля публика ринулась к ложе Брюллова и вынесла его из театра на руках. На улице уже дожидались с носилками почитатели его таланта. На голову Брюллову надели лавровый венок, откуда-то взялись факельщики и музыканты. Под звуки музыки и песен процессия с факелами понесла Брюллова к Брерскому дворцу, где в Ломбардском зале находилась картина «Последний день Помпеи».
Здесь, у картинной галереи Брера, где хранились знаменитые полотна ломбардских, феррарских и венецианских мастеров и где теперь была выставлена картина русского художника, миланцы устроили импровизированный бал в честь Брюллова.
Всю ночь танцевали, пели, пили легкое вино… Первые красавицы Милана перебивали друг у друга Брюллова и кружились с ним в танцах.
До самого рассвета сотни факелов освещали танцующую, охваченную весельем толпу и стены Брерского дворца, где находилось творение русского гения. Со времени эпохи Возрождения так не чествовали еще ни одного художника.
ТРИУМФАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Слухи о грандиозном успехе и славе Брюллова скоро докатились до Петербурга. Отечественные газеты стали передавать содержание заграничных статей о его картине. Общество поощрения художников собрало все статьи о «Последнем дне Помпеи» и выпустило их отдельной книгой.
В Академии художеств воцарилось необычайное оживление. Имя Брюллова не сходило с уст профессоров и академистов. Рассказывали об успехах Карла Брюллова в его ученические годы, о его шалостях. О нем слагались легенды. Быль легко уживалась с самой фантастической выдумкой. И чем невероятнее были рассказы, тем больше им верили.
Среди академистов началось живительное соревнование. Каждый теперь грезил о славе.
Демидов, ставший владельцем картины «Последний день Помпеи», преподнес ее царю. 12 августа 1834 года газета «С.‑Петербургские ведомости» сообщала: «Знаменитая картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи» уже около двух недель привезена в С.‑Петербург и находится в Эрмитаже… Говорят, что она будет в непродолжительном времени выставлена для публики».
Август 1834 года. У подъезда Академии художеств не протолкнуться. Там скопилось множество экипажей. Много знати приехало из своих поместий, где она проводила лето. Ведь неизвестно, на какой срок выставлена картина, столичным аристократам, особенно их женам, не хочется отстать от моды. Ведь для них великое творение Брюллова всего лишь модная новинка.
Но в Античном зале академии перед картиной теснилась не только светская толпа. Перед нею стояли охваченные трепетом искреннего восторга и Пушкин, и Гоголь, и другие истинные ценители художества.
Пушкин, вернувшись домой, излил свои впечатления в стихах:
Пушкин тут же, рядом да стихами нарисовал по памяти центральные фигуры картины.
А Гоголь, вдохновившись, написал проникновенную статью о «Последнем дне Помпеи»: