— Да, но…
— Слава богу! — перебил Бушье, крестясь. — Вы нашли в себе силы сказать правду. Так где же он? Кое-кто из моих ревностных прихожан видел, как его хромоногий брат дважды выходил из вашего дома. Так или нет?!
Голос кюре наливался гневной, обличительной силой.
От немедленного ответа Клэр спас стук молотка в дверь внизу и цоканье каблучков Софи, побежавшей по лестнице открывать, — она, само собой, подслушивала душеспасительную беседу кюре и своей хозяйки. Бушье и Клэр молчали, он торжествующе, она — смятенно и растерянно, слушая приглушенные голоса внизу — ни одного слова разобрать нельзя. Но вот снова зацокали по ступенькам каблучки, и на пороге появилась Софи.
— Простите, мадам…
— Да?
— Там пришел ваш бывший старший мастер. Оп просят разрешения поговорить с вами…
На этот раз Клэр так мертвенно побледнела, что далее губы приобрели фиолетовый оттенок.
— Старший мастер, Софи? — растерянно, глухим, чужим голосом переспросила она.
— Да, мадам! — Софи явно доставляло удовольствие наблюдать смущение хозяйки. Для нее, как и для всех в доме и в мастерской, не могла оставаться тайной симпатия, а может быть, и нечто большее, испытываемое мадам Деньер к Эжену Варлену. К тому же она прекрасно слышала только что прерванный разговор и хорошо представляла себе, что сейчас думает и переживает и ее хозяйка, и отец Бушье.
Клэр медленно поднялась с пуфика, стараясь изобразить на лице подобие улыбки. Ах, глупая, глупая! И надо же было оставить в «Мухоморе» ту дурацкую записку! Ну, что теперь делать?
— Вы извините меня, святой отец? — Она улыбалась почти естественно, своей милой и обаятельной улыбкой. — Я на минуту покину вас, спущусь к нему. Видимо, мне снова предстоит налаживать дела фирмы, и оставшиеся в живых мои прежние работники возвращаются ко мне.
— Но зачем же вам, дорогая Клэр, утруждать себя? — тоже вставая, остановил со священник. — Пусть ваш старший мастер сам поднимется сюда. Я надеюсь, что предстоящий разговор не отнимет у вас слишком много времени. А мне ведь тоже любопытно взглянуть на бывшего собеседника и оппонента. Интересно, научили его чему-нибудь события последних дней? Как вы полагаете?
Мгновенный взгляд на Бушье дал Клэр понять, что святой отец на этот раз не уступит, — таким торжеством, гневом и ненавистью горели его бесцветные глазки.
— Да, пожалуй! — покорилась она, бессильно опускаясь на пуфик и внутренне замерев до того, что, казалось, у нее остановилось сердце. — Садитесь, пожалуйста, святой отец. Софи, попроси мастера подняться.
— Слушаюсь, мадам.
Тишина. Легкое постукивание каблучков Софи, потом тяжелые грузные шаги утомленного человека. Даже не глядя на Бушье, Клэр всей кожей, всеми порами лица чувствовала торжествующий, напряженный взгляд сидевшего напротив священника. И может, впервые в жизни шевельнулось в ее душе сомнение: а так ли уж он близок к богу, ее духовный пастырь?
Шаги на лестнице все слышнее, все громче. Ступенька — шаг. Ближе, ближе. Ну зачем ты явился сюда в такой роковой час, Эжен?! Она не могла смотреть на дверь, уронила ложечку, нагнулась поднять.
— Простите, мадам Деньер, — сказал от двери грубоватый голос. — Я не знал, что вы заняты. Софи не предупредила… Но я думал, что, поскольку война окончилась, не найдется ли у вас для меня работы? У меня семья, дочкам нужно есть и пить, мадам. К несчастью, ни война, ни мир не избавляют человека от мук голода…
Все еще не веря в чудо, Клэр подняла глаза. На пороге, смущенно комкая в руках шляпу, стоял Делакур. И Клэр, чувствуя, как прихлынувшая кровь обжигает щеки, вскочила навстречу своему бывшему переплетчику, словно самому близкому, самому родному человеку.