Держа кейс в левой руке, «клубника» резко дернулся вправо, пытаясь инерцией отбросить полы пальто и пиджака и достать револьвер, подвешенный в кобуре на боку. Его пальцы уже сомкнулись на рукоятке и щелкнула, расстегиваясь, кнопка, когда я перекатился и схватил пугач.
— Стой, сука, убью!!! — заорал я таким голосом, что меня слышали на последнем этаже.
Он замер, не выпуская оружия из пальцев, но и не пытаясь его достать.
— Поставь чемодан. И руку, правую руку вниз опусти. Ну, живо!
«Клубника» вздрогнул, сильнее сжимая ручку кейса. Правая рука, повинуясь команде, отпустила револьвер. На его лице мелькнуло смешанное выражение удивления и облегчения.
— Браун? — проговорил он секунду спустя. —… твою мать, как ты здесь оказался?
— Брось сумку. Мне терять нечего, сам знаешь.
— Не дури, — возразил он, следя за моим пистолетом. — Ты не понимаешь, во что влез. Все, что было раньше, по сравнению с этим — такая х… ня! Сматывайся, пока не поздно.
Я взвел курок. Щелчок прозвучал вполне правдоподобно. «Клубника» напрягся, и лицо его побледнело.
— Не дури, — снова повторил он, его тон превратился из угрожающего в просительный. — Давай разойдемся мирно.
— Давай. Поставь чемодан и отвернись.
— Нет.
— Сам знаешь, что будет.
На третьем этаже хлопнула фанерная дверь черного хода и раздался громкий мат.
Это подхлестнуло нас обоих. Я понял, что еще немного — и все, мне конец. «Клубника» решил не рисковать. Личность моя известна, а подмога близка. Даже если я ускользну, никуда не денусь. Или он ждал вовсе не подмогу, и встреча с соратниками Фунта не сулила ему ничего хорошего.
Он поставил кейс на пол и повернулся ко мне спиной, чтобы у меня не возникло сомнений в миролюбивости его намерений.
Я подобрал валявшийся под лестницей металлический совок и долбанул его по затылку так, что погнулась ручка. «Клубника» кулем осел к моим ногам. Я наклонился, нашаривая на его поясе кобуру с револьвером.
По лестнице загрохотали шаги.
Я подхватил кейс, продолжая искать оружие. Ухватив гнутую деревянную рукоятку, я рванул ее на себя.
Кто-то, матерясь, спускался уже на площадку второго этажа.
Револьвер был в моей руке, и я вывалился в тамбур. Дверь на улицу была приоткрыта, и я увидел у крыльца машину. Пустую. Ударом ноги я распахнул дверь настежь. На заднем дворе гостиницы никого.
Я шагнул обратно на лестничную площадку и выстрелил в стену. Звук получился, как от разрыва снаряда. Пуля рикошетом разбила стекло.
Теперь преследователь, каким бы крутым он ни был, умерит свой пыл.
Я выскочил на улицу и побежал.
Я успел достигнуть сквера раньше, чем появилась погоня.
Двое мужчин замерли на крыльце, растерянно оглядываясь. Потом один из них заметил меня, толкнул второго локтем в бок, и они рванули следом. Особой прыти они, правда, не проявляли, и мне удалось увеличить расстояние.
Через минуту я проходными дворами выскочил на параллельную улицу, оставив их далеко позади.
Осмотревшись, понял, что оторвался.
Я пересек сквер, перемаханул через ограду детского садика. На проспекте остановил такси и попросил отвезти меня в центр.
Потратив остатки личных денег в дорогом валютном магазине, я купил новую одежду и солидный чемодан. Смена одежды изменила мою внешность не меньше, чем утреннее посещение парикмахерской.
Я спустился в туалет, заперся в кабине и занялся белым кейсом. Подобрать шифр кодовых замков мне, конечно, не удалось, и я вспорол боковину ножом. Сигнализации, мины или иных сюрпризов внутри не оказалось; на пол посыпались почтовые конверты с зелеными банкнотами внутри. Все купюры были по сто долларов, и среди них ни одной измятой или затертой. Я убрал несколько в новенький бумажник, остальные бросил на дно чемодана. Туда же, поверх рубашек, брюк и бритвенных принадлежностей, лег и распотрошенный белый кейс. Через несколько минут в глухом грязном дворе я засунул его под крышку мусорного бака.
Я отправился к городскому автовокзалу. На площади, кроме автобусов, стояло с десяток разномастных легковушек. Я договорился с водителем за сто долларов, погрузился в салон старой «волги», и мы поехали.
Я хотел добраться до соседнего крупного города. Вокзалы и городской аэропорт уже наверняка взяты под наблюдение. Если Лика ничего не перепутала и у «Оцепления» была официальная «легенда» для перевозки денег, меня, возможно, ищет и милиция. А может, и нет. Я совсем запутался. Действовал Фунт сам по себе или был как-то связан с «гаймаковскими»? И не они ли — те самые, ничего не боящиеся отморозки?
Если повезет, я доберусь до Старославянска, а оттуда прыгну в Петербург. Если и дальше удача не отвернется от меня, я свяжусь с Сан Санычем, и он переправит меня в Германию.
Появившийся справа дорожный указатель чем-то привлек мое внимание. Оглянувшись, я перечитал название и не сразу сообразил, что Трубцовск — это родина Лики.
Водитель сбавил скорость, и мы потащились по пустым, темным улочкам городка. Лишь на центральной площади было светло и многолюдно: горели покосившиеся фонари и вывеска бара, возле киоска со спиртным стояло человек пять, да еще какая-то группа расположилась около автомашины неподалеку. Трое курили, облокотившись на раскрытые дверцы, а один делал что-то непонятное, сидя на корточках на тротуаре. Когда мы подъехали ближе, я заметил на снегу перед ним какое-то пятно, похожее на лист фанеры, а его руки совершали над этим пятном круговые движения.
Машина и люди около нее показались мне знакомыми. Мы миновали площадь, когда я вспомнил загородную шашлычную, куда возил Лику. Еще одно совпадение?
Мы выбрались на шоссе и влились в общий поток. Движение было плотным, все три полосы были заполнены машинами.
Мы проехали мимо стационарного поста ГАИ, и мне показалось, что рядом с будкой стоит знакомый мне темно-серый БМВ. В машине никого не было, а чуть в стороне разговаривали мужчины. Свет из окон пикета не достигал их, и разглядеть лица было невозможно, я видел только темные силуэты плотных фигур в длинных пальто и вспыхивающие огоньки сигарет. Мне показалось, я узнал Марголина.