По лицу Джезаля разлился виноватый румянец. Веста он прекрасно помнил, равно как и его вспыльчивость.
— Незадолго до отъезда в Инглию Коллем попросил меня позаботиться о благополучии его сестры, пока он рискует жизнью на далеких окраинах родины. И я дал слово за ней присматривать. — Глокта сделал несколько шаркающих шагов навстречу Джезалю, и тот внутренне сжался. — Поверьте, к выполнению этого задания я отношусь не менее серьезно, чем к заданиям архилектора.
— Понимаю, — прохрипел он.
Это объясняло присутствие калеки в ее доме, что несколько смущало его прежде. Впрочем, от разгадки этой тайны ему лучше не стало. Даже, напротив, — хуже.
— Вряд ли Коллем Вест обрадуется, узнав о том, что происходит в его доме на протяжении последней недели. Как по-вашему?
Джезаль смущенно переступил с ноги на ногу.
— Не стану отрицать, я посещал Арди…
— Ваши посещения, — прошипел калека, — губительны для репутации девушки. У нас есть три варианта. Я лично предпочитаю первый: вы уходите и делаете вид, будто никогда не знали ее и никогда с ней больше не встречаетесь.
— Исключено! — воскликнул Джезаль, и в его голосе, как ни странно, прозвучали дерзкие нотки.
— Второй вариант. Вы женитесь на девушке, и мы обо всем забываем.
Он и сам размышлял о женитьбе на Арди. Но черта с два он свяжет себя брачными узами по указке калеки.
— А третий вариант? — осведомился Джезаль с должным, как ему казалось, оттенком презрения.
— Третий? — По изможденному лицу Глокты побежали отвратительные судороги. — Я бы посвятил вас в детали, но вряд ли вам понравится. Скажем так, вас ждет длинная, романтическая ночь у жаркого очага с набором острейших лезвий. А потом не менее долгое утро в обществе мешка и наковальни — и свидание с дном канала. Думаю, по здравому размышлению вы остановитесь на одном из первых двух предложений.
Неожиданно для себя Джезаль резко шагнул к Глокте, и тот, морщась от боли, отступил к стене.
— Я не намерен отчитываться перед вами за свое поведение! Это мое дело, кого мне посещать! Мое — и упомянутой дамы! Однако, к вашему сведению, я давно принял решение жениться на ней и просто жду подходящего момента!
Джезаль стоял в темноте, сам себе поражаясь: неужели он это сказал? Проклятый язык! Вечно от него неприятности!
Прищуренный левый глаз Глокты слегка дернулся.
— Ах, как ей повезло!
Снова неожиданно для себя Джезаль прижал калеку к стене, так что тот не мог пошевелиться.
— Совершенно верно! А потому засуньте угрозы себе в жопу!
Даже в таком беспомощном положении Глокта растерялся лишь на секунду, а затем его губы изогнулись в злобной беззубой ухмылке.
— Полковник Луфар! — Из-под дергающегося века скатилась слеза, оставив на впалой щеке длинную влажную дорожку. — Мне тяжело сосредоточиться на нашей беседе, когда вы стоите столь близко. — Он толкнул Джезаля в грудь. — Особенно учитывая ваш внезапный интерес к моему заду.
Джезаль отпрянул назад, кривясь от отвращения.
— Похоже, Байяз добился успеха там, где Варуз потерпел поражение. Наконец-то вы усвоили, где у вас хребет! Поздравляю со скорой свадьбой. И все-таки набор лезвий я буду держать под рукой — на случай, если ваши планы вдруг изменятся. Рад, что мы все выяснили в теплой дружеской беседе. — И Глокта под стук трости похромал к лестнице, с шуршанием подволакивая безжизненную левую ногу.
— Взаимно! — крикнул ему вслед Джезаль — что было крайне далеко от истины.
Призраки
Уфрис сильно изменился. Впрочем, в последний раз Логен видел его много лет назад, в ночь, когда город пал после осады. Тогда по улицам, вопя и горланя песни, бродили пьяные карлы Бетода: искали, над кем бы надругаться и что бы поджечь. Сам Логен валялся в доме, скуля и хрипя от боли, после боя с Тридуба. За окнами мерцало зарево пожаров, отовсюду неслись крики, и ему страшно хотелось туда, к остальным, бесчинствовать и разбойничать. Он хмуро смотрел в окно и гадал, встанет ли когда-нибудь на ноги или нет.
При союзниках здесь все выглядело иначе, но порядку не прибавилось. Сумрачную серую гавань заполонили суда, однако для местных причалов они были слишком велики. По узким улочкам сновали бесчисленные солдаты, раскладывая где попало ящики с припасами; через толпу и штабеля коробок пытались пробиться обильно груженные телеги, мулы и лошади. Моросил дождь. В сторону пристани тянулась вереница раненых: одни ковыляли на костылях, других несли на носилках. Новоприбывшие молодые солдаты, направляющиеся от пристани в город, с ужасом таращились на окровавленные повязки. То тут, то там в дверях домов стояли северяне — в основном женщины, дети, старики — и растерянно наблюдали за странными людьми, наводнившими их город.