— С меня пять марок, — сказал он, обращаясь к Инею. — В сердце не попал, черт подери. Скорее в печень.
— Пефень, — буркнул альбинос, выходя из тени в дальнем конце свинарника.
Наемник застонал и с трудом поднялся на колени, держась за простреленный бок. Его перекошенное от боли лицо наполовину покрывала маска дерьма и грязи. Иней походя врезал ему дубинкой по затылку. Смолкнув, наемник рухнул лицом вперед. Тем временем Витари повалила своего противника на пол и придавила его коленом, все туже затягивая цепь. Убийца еще какое-то время сопротивлялся и наконец затих.
«Мясца на скотобойне прибыло».
Глокта взглянул на Морроу.
— Как быстро все становится с ног на голову, а, Харлен? Сначала с тобой хотят дружить, а потом?.. — Он грязным кончиком трости постучал себе по носку беспалой ноги. — Тебя поимели. Суровый урок.
«Уж я-то знаю».
Вскинув руку и нервно облизывая губы, секретарь Маровии попятился.
— Погодите…
— Зачем? — Глокта выпятил нижнюю губу. — Думаешь, после такого мы с тобой сдружимся?
— Можно ведь найти…
— Меня совершенно не огорчает, что ты хотел убить меня. Но столь жалкая попытка? Мы профессионалы, Морроу. Ты оскорбил меня, считая, что она могла сработать.
— Ранил, — буркнул Секутор.
— Поразил, — пропела Витари, позвякивая цепью.
— В фамое февфе, — пробурчал Иней, подталкивая Морроу к загону.
— Лучше б ты и дальше целовал зад пьянице Хоффу. Не надо было вообще высовываться со своей фермы. Да, тяжело вставать на рассвете и кормить свинок… но ты бы жил.
— Постойте! Погогркхл…
Секутор зашел к нему сзади и, схватив за плечо, вонзил нож в шею. Потом спокойно — будто рыбу потрошил — вспорол секретарю горло, изнутри.
Кровь хлынула на ноги Глокте, и он отшатнулся. Скривился от прострела боли в искалеченной ноге.
— Твою мать! — прошипел он сквозь стиснутые десны. Глокта чудом успел схватиться за оградку загона, иначе валяться бы ему в поросячьем дерьме. — Нельзя было просто придушить?
Секутор пожал плечами:
— Результат один.
Морроу, цепляясь за вспоротое горло, упал на колени. Очки съехали ему на нос.
Глокта проследил, как секретарь Маровии заваливается на спину и сучит ногой, оставляя в дерьме длинные борозды.
«Жаль бедных хрюшек, им не увидеть, как юный мастер Морроу спускается с холма, вернувшись из блистательной столицы и изведав жизни, полной приключений. Он больше не выйдет к ним холодным ранним утром, когда дыхание вырывается паром изо рта…»
Глокта все еще цеплялся за оградку загона, когда конвульсии секретаря затихли.
«И когда это я стал таким?.. Не сразу, постепенно. Один поступок свинцовым грузом ложится на другой, мы следуем путем, с которого нельзя свернуть, и всякий раз находим себе оправдание. Делаем что должны, делаем что говорят, выбираем что проще. За один раз приходится решать по одной досадной проблеме. И в один прекрасный день замечаем, как стали… такими».
Глокта наморщил нос, поглядел на окровавленные сапоги и вытер их о штанину Морроу.
«Ладно, у меня еще будет время пофилософствовать. Пока же надо подкупать чиновников, шантажировать знать, подтасовывать результаты выборов, убивать секретарей и запугивать любовников… Столько ножей, и всеми жонглирую я. Если один падает на пол, другой должен лететь вверх. Острые клинки летают прямо над твоей головой. И легче со временем и не становится».
— Наши друзья-волшебники вернулись в город.
Секутор приподнял маску и почесал под ней.
— Маги?
— Первый из ублюдков, собственной персоной, и его компания отважных героев. Он, его недоносок-ученик и женщина. Да, и навигатор. Следи за этим стадом — вдруг получится выкрасть одного поросеночка. Пришла пора узнать, что они замыслили. Ты еще не расстался с тем чудным домиком у воды?
— Разумеется, нет.
— Вот и отлично. В кои-то веки мы на шаг опередим запросы его преосвященства. Только Сульт заикнется о расследовании, мы сразу преподнесем ему ответы на все вопросы.
«И хозяин наконец погладит меня по головке».
— С этими что делать будем? — Секутор мотнул головой в сторону трупов.
Глокта вздохнул:
— Без сомнений, свиньи слопают все.
Глокта тащился в сторону Агрионта по пустеющим улицам города, на который опускалась темнота. Торговцы закрывали лавочки, домовладельцы зажигали огни: сквозь щели в ставнях в полутемные переулки сочился свет ламп.
«Счастливые семьи садятся ужинать. Любящие отцы в компании любимых жен и обожаемых детишек. Их жизни столь важны и наполнены смыслом… с чем от души всех и поздравляю».