Не отрывая взора своих мертвых глаз от лица Доу, Логен бросил:
— Когда я преподал вам последний урок, я надеялся, что больше учить никого не придется. Но я вижу, у некоторых короткая память.
Он подошел к Доу совсем близко. Так близко, что их лица почти соприкоснулись.
— Ну, хочешь еще поучиться, сопляк?
Ищейка сморщился, совершенно уверенный, что сейчас они начнут убивать друг друга. Как, черт возьми, разнять их? Он не знал. Все затихло в напряжении, и казалось, это продлится вечно.
Черный Доу не позволил бы так обращаться с собой никому, ни живому, ни мертвому, будь то хоть Тридуба. Но сейчас он заставил себя усмехнуться, обнажив желтые зубы.
— Нет. Одного урока мне хватит.
Затем наклонил голову, откашлялся и сплюнул. Отступил, не торопясь, и на лице его играла усмешка, будто он хотел сказать: в этот раз я стерпел, но в следующий могу и не выдержать.
Когда он ушел, Тул вздохнул с облегчением. Они избежали кровопролития.
— Ладно, хорошо. Значит, Север? Пора готовить парней к походу.
— Угу, — произнес Молчун.
Вложив в колчан последнюю стрелу, он скрылся вслед за Тулом среди деревьев.
Логен несколько мгновений стоял неподвижно, глядя им вслед. Когда они исчезли из вида, он повернулся, присел на корточки у костра и ссутулился, положив руки на колени.
— Надо поблагодарить мертвых за это. Я едва не угодил в дерьмо.
Ищейка вдруг осознал, что все это время он старался не дышать, и, наконец, позволил себе набрать полную грудь воздуха.
— Мне нужно было ожидать чего-то подобного. Ты уверен, что все сделал правильно?
— Сам знаешь, что да. Если позволить человеку вроде Доу распоясаться, его уже не остановить. Тогда все решат, что Девять Смертей вовсе не грозен, как они слышали, и рано или поздно кто-нибудь из них, недовольный или обиженный, обнажит против меня меч.
Ищейка покачал головой.
— Тяжело так смотреть на мир.
— Только так и можно. Люди не изменились. И никогда не изменятся.
Что ж, возможно, так и есть. Но как они могут измениться, если им не дают ни малейшей возможности?
— И все-таки — ты уверен, что это необходимо?
— Возможно, не для тебя. Ты один из них и научился ладить с ними. — Логен потер подбородок, грустно взглянув в сторону деревьев. — А я, признаем честно, упустил свой шанс почти пятнадцать лет назад. И другого мне не представится.
В лесу было тепло и привычно. На ветвях щебетали птицы, которым не было дела до Бетода, Союза и всех людских проблем. Царило такое умиротворение, что Ищейка встревожился. Он глубоко вдохнул воздух, пропустил его через нос и попробовал на язык. Он стал вдвойне осторожным с тех пор, как шальная стрела во время сражения убила Катиль. Он мог бы спасти девушку, если бы больше доверял собственному нюху. Он очень хотел бы спасти ее. Но его желание ничего не меняло.
Доу присел на корточки в кустах, вглядываясь в неподвижные ряды деревьев.
— Что там, Ищейка? Ты что-то чувствуешь? Чем пахнет?
— Людьми, по-моему, но как-то кисловато. — Он снова втянул в себя воздух. — Запах вроде…
Вылетевшая из леса стрела воткнулась в ствол дерева — точно над головой Ищейки.
— Черт! — воскликнул он, отползая назад и сдергивая с плеча собственный лук — как всегда, с запозданием.
Изрыгая проклятия, Доу полз рядом, и они мешали друг другу. Ищейка чуть не выколол себе глаз секирой Доу, прежде чем успел оттолкнуть его. Вскинув руку, он дал знак всем остановиться, но его люди уже занимали позиции, ползком передвигались между деревьями и камнями, сжимали оружие, внимательно вглядываясь в лес.
Из-за деревьев послышался голос:
— Вы с Бетодом?
Вопрос был задан на северном наречии, с нездешним акцентом. Доу и Ищейка переглянулись и пожали плечами.
— Нет! — прорычал в ответ Доу. — А если вы с ним, вам лучше готовиться к встрече с мертвыми.
Последовала пауза.
— Нет, мы не с этим паршивцем и никогда с ним не пойдем.
— Годится! — крикнул в ответ Ищейка, высунув голову не больше чем на дюйм. Он натянул тетиву, полностью готовый к бою. — Покажитесь!
В шести шагах от него из-за дерева выступил человек. Ищейка был так удивлен, что едва не выпустил стрелу. Люди один за другим тихо выходили из зарослей. Много людей. Волосы у них были всклочены, лица измазаны полосами коричневой грязи и голубой краской, одежда состояла из обрывков меха и дубленых шкур, однако наконечники копий и стрел, а также клинки грубо скованных мечей были совершенно чистыми и сверкали.
— Горный народ, хиллмены, — пробормотал Ищейка.