— Но мы пойдем быстро, очень быстро! — прорычал Доу. — Это война. Если не рискуешь, не победишь.
— Угу, — проворчал Молчун.
Тул кивнул своей большой головой.
— Нужно шевелить мозгами. Я пришел сюда не для того, чтобы смотреть, как Бетод рассиживается на холмах. Надо заставить его спуститься оттуда.
— И не просто спуститься, а направиться туда, где мы сумеем как следует надрать ему зад, — прошипел Доу.
— Но выбор за тобой. — Логен положил руку на плечо Ищейки. — Ты за главного.
Да, он был за главного. Он помнил, как они порешили это, собравшись вокруг могилы Тридубы. Ищейка предпочел бы послать Круммоха ко всем чертям, вернуться назад и сказать Весту, что они ничего не нашли, кроме леса. Но раз задача поставлена, ее надо решать. так сказал бы Тридуба. Ищейка глубоко вздохнул. Его мутило, так что он едва сдерживал рвоту.
— Хорошо. Но этот план не сулит нам ничего, кроме могилы, если Союз не будет готов выполнить свою часть дела вовремя. Надо довести его суть до сведения Свирепого, рассказать обо всем их вождю Берру.
— Свирепый?..
Тул усмехнулся.
— Это долгая история.
Цветы и аплодисменты
Джезаль по-прежнему не имел ни малейшего понятия, ради чего ему пришлось надеть парадную униформу. Чертов мундир был жестким, как доска, галуны скрипели. Он был пошит для того, чтобы стоять навытяжку, а не для езды верхом, и больно давил на желудок при каждом шаге лошади. Но Байяз настоял, а старому козлу было очень трудно отказать, и не имело значения, командует Джезаль экспедицией или нет. Проще было согласиться. Так что он ехал верхом во главе длинной колонны и мучился, постоянно поддергивая мундир и безбожно потея под ярким солнцем.
Единственным утешением было то, что он мог дышать свежим воздухом. Остальные вдыхали пыль из-под копыт его коня.
В добавок ко всем неприятностям Байяз продолжал развивать темы, от которых Джезаль порядком устал во время путешествия на край мира и обратно.
— Королю жизненно важно заручиться хорошим отношением подданных. И это не так сложно сделать. Те, кто находится внизу, имеют небольшие амбиции и удовлетворяются небольшими милостями. Они не требуют полной справедливости. Им достаточно думать, что они…
Через какое-то время Джезаль обнаружил, что может не обращать внимание на надоедливое жужжание этого голоса, как человек не обращает внимания на привычный лай старой собаки. Он расслабился в седле и позволил своим мыслям течь свободно. Куда еще они могли устремиться, как не к Арди? Он попал в передрягу, это точно. Там, вдали, на равнине, все казалось ясным: вернуться домой, жениться на ней, зажить счастливо. Теперь, когда он вернулся в Адую, в привычное окружение, к старым привычкам, все усложнялось с каждым днем. Забота о репутации и о служебных перспективах были теми издержками, от которых нельзя легко отмахнуться. Джезаль стал полковником королевской гвардии, а это предполагало определенные нормы поведения.
— …Гарод Великий всегда уважал простого человека. И это не раз помогало ему одержать победу над его пэрами…
К тому же сама Арди была куда более сложным человеком, чем Джезалю рисовала безмолвная память. На девять десятых остроумная, одаренная, бесстрашная красавица, а на одну десятую злобная, полная разрушительной энергии пьяница. Каждый момент, проведенный с ней, был своего рода лотереей, но, возможно, именно это ощущение опасности воодушевляло и подогревало их, отчего по коже бежали мурашки, а во рту пересыхало. Вот и теперь он почувствовал дрожь, едва только подумал об этом. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного в отношениях с женщиной. Наверное, это была любовь. Скорее всего. Но достаточно ли одной любви? Как долго она продлится? Женитьба — это навсегда, а навсегда — это очень долго.
Неопределенное развитие их не совсем тайного романа устроило бы его гораздо больше, но паршивец Глокта придушил в корне эту возможность, наступив на нее своей уродливой ногой. Мешки, наковальни, каналы. Джезаль вспомнил, как белесый монстр набрасывает мешок на голову узника над городской протокой, и поежился. Однако он вынужден был признать, что калека прав. Визиты Джезаля вредили репутации девушки. Нужно обращаться с другими так, как ты хочешь, чтобы они обращались с тобой. Так говорил Девятипалый. Хотя это до чертиков неудобно.
— Ты слушаешь меня, мой мальчик?
— А? Да, конечно. Гарод Великий и все такое. К простому человеку он испытывал большое уважение.