— Но мои дочери… Их никак не касается…
— Мы выбираем нового короля! Это касается всех!
«Слишком жестко, возможно. Но суровые времена требуют жестких действий».
Опираясь на трость, Глокта с трудом потянул ногу. Его рука дрожала от напряжения.
— Я сообщу его преосвященству, что он может рассчитывать на ваш голос.
Ингелстад был сломлен. Он сдался, неожиданно и окончательно.
«Обмяк, как бурдюк с вином, который проткнули ножом».
Плечи лорда поникли. Лицо осунулось, на нем застыло выражение ужаса и безнадежности.
— Но, верховный судья… — прошептал он. — У вас нет ни капли сострадания?
Глокта только пожал плечами.
— Мальчишкой я был глуп и довольно чувствителен. Клянусь, я мог бы зарыдать, увидев муху, запутавшуюся в сетях паука. — Он скривился, поскольку острая боль сковала его ногу, когда он повернулся к двери. — Однако постоянная боль излечила меня от этого.
Это было маленькое собрание в очень узком кругу.
«Однако не скажешь, что в компании царит благодушие».
Наставник Гойл сидел за огромным круглым столом в огромном круглом зале и неотрывно смотрел на Глокту маленькими, как бусинки, глазами.
«И в этих глазах нет никакого расположения».
Внимание его преосвященства архилектора, главы королевской инквизиции, было обращено вовсе не на подчиненных. Почти триста двадцать листков бумаги были прикреплены к изогнутой перегородке, занимавшей едва ли не половину комнаты.
«По одному на каждого великого деятеля из нашего благородного открытого совета».
Легкий ветерок, залетавший в высокое окно, ворошил листы, и они едва слышно поскрипывали.
«Дрожащие листочки для дрожащих голосков».
На каждом листке было отмечено имя.
«Лорд такой-то, лорд этакий, лорд неизвестно чего. Великие мужи и незаметные, никчемные персонажи. Люди, чье мнение никого не интересовало, пока принц Рейнольт не вывалился из своей кровати прямо в могилу».
На большинстве листов в углу виднелись разноцветные восковые шарики. На некоторых по два, даже по три.
«Вассалы, лояльные сторонники. Как они будут голосовать? Те, кто отмечен синим цветом, — за лорда Брока, красным — за лорда Ишера, черные — за Маровию, белые — за Сульта и так далее. Но все может перемениться, и очень быстро. Зависит от того, в какую сторону подует ветер».
Ниже были сделаны надписи — ровные линии маленьких, тесно прижавшихся друг к дружке букв. Слишком мелкие для того, чтобы Глокта мог прочитать их с того места, где сидел. Но он знал, что там написано.
«У одного жена когда-то была шлюхой. Другой имеет склонность к молодым людям. Третий слишком много пьет. Четвертый в приступе ярости убил слугу. Пятый азартен, залез в долги, не может расплатиться… Тайны. Слухи. Наветы. Орудия нашего благородного торга. Триста двадцать имен — и столько же омерзительных историй. Каждую надо раскопать, обработать и пустить в дело. Политика. Работа для блюстителей нравственности. И почему я занимаюсь этим? Ради чего?»
Архилектора заботили более насущные вопросы.
— Брок по-прежнему опережает всех, — пробормотал он уныло, глядя на трепещущие листы бумаги и сцепив за спиной руки в ослепительно-белых перчатках. — У него около пятидесяти голосов, это определенно.
«Насколько что-то может быть определенным в наши совсем не определенные времена».
— Ишер отстает не намного. За него сорок голосов или чуть больше. Скальд в последнее время заметно продвинулся вперед, насколько мы можем судить. Весьма жесткий тип, как оказалось. Он держит в руках делегацию Старикланда, что дает около тридцати голосов. То же самое, вероятно, касается и Барезина. Эти четверо — главные кандидаты, как видно из сложившейся ситуации.
«Но кто знает? Возможно, король проживет еще год, а когда дело дойдет до выборов, мы уже поубиваем друг друга».
Глокта подавил усмешку при этой мысли. Круг лордов был заполнен роскошно разодетыми тушами: представители всех знатных фамилий Союза входили туда, да еще все двенадцать членов закрытого совета.
«И каждый старается воткнуть нож в спину соседа. Уродливая правда власти».
— Вы говорили с Хайгеном? — резко спросил Сульт.
Гойл вскинул лысеющую голову и, глядя на Глокту, усмехнулся с явным раздражением.
— Лорд Хайген по-прежнему считает, что может стать нашим следующим королем, хотя контролирует не более дюжины голосов. Ему было недосуг выслушивать наши предложения, он слишком занят набором сторонников. Возможно, через неделю или две у него появится причина изменить отношение к нашим словам. Тогда вполне вероятно будет склонить его на нашу сторону, но я бы не стал делать на него ставку. Скорее всего, он вступит в сделку с Ишером. Они всегда были близки, насколько мне известно.