— Все человеческие религии о загробном мире — выдумки?
— Я не могу сейчас ответить на ваш вопрос, но поверьте — вы себе даже представить не можете насколько сложно и в тоже время просто устроен этот мир.
— Итак, господа, у нас было достаточно времени ознакомиться с положением дел. А так же с выдвинутым нам предложением. Считаю себя не вправе отдавать вам приказы и навязывать своё мнение. Причина вам, надеюсь, понятна. По факту истории мы мертвы, и быть верными присяге уже не обязаны!
Ни один мускул не дрогнул на лице адмирала. Наблюдая за всеми присутствующими, он давно уже понял, что если у кого-то и возникли вопросы и сомнения, то собравшись вместе, и вероятно подавшись коллективному психозу, никто уже не помышлял о каком-либо пацифизме. У всех присутствующих глаза возбуждённо блестели, кислород активно обогащал кровь, наполняющую воспаленные мозги, и все уже сжимали кулаки и рвались в бой.
Ямамото понимал что откровенно лукавил перед самим собой, потому что как ни крути, хотел того чего хотели все. И от этого он никуда не мог деться. Это было выше его разума, это было желанием его воли.
Давно наметив самое отстраненное или скорей всего сохраняющее самообладание лицо, Ямамото, слегка откашлявшись, решил оставить возможность для альтернативы, понимая, что явно безнадёжной и однозначной.
— Думаю, первым выскажется самый… разумный среди нас….
Возникла пауза. Не то что бы все до этого разговаривали и вдруг замолчали. Тем не менее, тихий ропот и шевеление, скрип стульев и шуршание бумагой создавал некий рабочий фон. Но неожиданно всё замерло. Все притихли и выжидающе посмотрели на председательствующего адмирала, а следуя его взгляду, перевели взор на адмирала Тиюти Нагумо.
Офицер поднялся, одёрнул мундир. Суровое лицо старого адмирала оставалось внешне бесстрастным, однако глаза неожиданно заблестели, а едва он заговорил, стало понятно, что он не так спокоен, как выглядит.
— Мудрость предков учит нас — человек должен принимать решение в течении семи вдохов и выдохов. Мы все последуем божественному…, — он, слегка смешался, и видимо загнав свои эмоции поглубже, закончил по военному, коротко и чётко, — у меня не возникало сомнений сразу, не возникает и сейчас. Мы должны нанести удар, спланировав акцию с максимально возможным уроном для противника. Смерти я не боюсь, я уже умер. Когда-то.
— Мы военные и должны соответствовать лучшим традициям императорского флота и армии, — вставил вице-адмирал Ибо Такахаси.
Адмирал Исороку Ямамото жестом позволил офицерам присесть.
— Есть ли у кого-нибудь иное мнение?
Лишь некоторые офицеры украдкой переглянулись, большинство даже не пошелохнулось, застыв каменными изваяниями.
— Что ж. Я ни сколько не сомневался, — кивнул адмирал, а про себя подумал: «если бы мы отказались? Что бы снами потом произошло? Снова небытие? И кто бы на это согласился»?
— А есть ли у нас другой выход? — Адмирал пробормотал вопрос тихо, словно ни к кому не обращаясь, но стояла гробовая тишина и его услышали.
Среди офицеров возникло какое-то движение, словно все посмотрели не на адмирала, а куда-то вдаль. Но никто опять не произнёс ни слова.
Исороку видел порой не скрываемое удивление и настороженность на лицах некоторых офицеров. Среди выбранных им армейских командиров были и входившие в организацию «Молодые тигры», с которыми у него когда-то не просто не сложились отношения — многие считали его позицию против войны с США трусостью и пораженчеством, и даже готовы были расправиться с ним физически.
«Кое-кто не смог сдержать своего удивления узнав, что возможность участвовать в этой … хм, компании получил именно благодаря мне. А в купе с осознанием к чему привели опрометчивые стратегические амбиции высших армейских генералов в той войне, и правоты моей позиции, заставило даже проникнуться уважением. Воистину предки правы: превзойти других людей — это не что иное, как позволить им говорить о твоих делах. Надолго ли их хватит? Людям свойственно не замечать своих ошибок, либо обвинять в них других».
Вслух же, он почти торжественно произнёс:
— Что ж, в таком случае объявляю об образовании Оперативного Штаба планирования операции. За работу, господа офицеры.
Многие офицеры не смогли сдержать улыбок. Глядя на их довольные лица, голос Ямамото, тоже стал мягче:
— Нам тут предлагают всякие технические электронные штучки. Удобство и польза неоспоримы, только надо научиться пользоваться. Но это в процессе, а пока давайте по старинке на бумаге. Пройдёмте господа в соседнее помещение, там у меня подробная карта и кое-какая документация.
Ямамото и сам не понимал, что больше повлияло на его решение.
«Верность императору? Где тот император. Разрушенные города? Умирающие от радиации и ожогов? Унижение поражения? Увиденные на экране лица современных молодых японцев, подрожавших во всём американцам? О достоинствах предков (а кто мы как не предки), можно судить по тому, как поступают их потомки. Хотя старики всегда критиковали молодежь, — Ямамото усмехнулся, — он назвал себя стариком. А почему нет, если посчитать, сколько бы сейчас ему было лет?
А может им двигает желание поквитаться за проигрыш. Да хотя бы за поражение у острова Мидуэй».
— Они просто знали все мои планы, — пробормотал он. — Они. Просто. Заранее. Всё. Знали. Хотя не надо списывать со счетов и очевидные вещи.
Даже стыдно. Какое-то детское самолюбие.
— Ну что ж пободаемся!
Это слово он услышал от одного упрямого пленного русского офицера в 1905 году.
Русские проиграли войну, но пободаться тогда пришлось. Ямамото посмотрел на свою руку. В том бою он потерял два пальца. Сейчас они были на месте. Тело дышало здоровьем, лёгкостью и даже словно помолодело.
«Милая Тиёко уже не смогла бы меня назвать „80 сэн“», — улыбнувшись, подумал Исороку.
Пальцев на руке снова пять, самочувствие отличное, с оговоркой на душевное неспокойствие. — Да, мистер неизвестный, у меня много вопросов!
Что-то его беспокоило. Человек! Этот мистер Икс, говоривший с ним с видеоэкрана, с виду был японцем, говорил по-японски. Но манера изъясняться была не восточная. И что-то в этом было такое английское, подленькое — повоевать чужими руками. Ямамото бывал в Соединённых Штатах, учился в Гарварде, в общем, насмотрелся на англосаксов. Говоривший с экрана был всё же другой. Исороку всегда, когда не мог прийти к решению логическим путём, обращался к своему чутью, интуиции. Вот и сейчас, доверившись чувству, он верил, что воскрес не зря. Или хотел верить.
— Мне не понятна конечная цель? — Адмирал Ямамото беспокойно вышагивал по залу, перед большим панорамным экраном, хотя на его лице невозможно было прочитать ни одной эмоции, — допустим, высадим мы десант в Нью-Йорке или Вашингтоне. И что? Флот наш потопят. И без того малочисленную авиацию уничтожат, в силу своего технического превосходства. Нагонят они войска и начнут нас планомерно выбивать. Будут ещё отстреливаться какие-нибудь ефрейтор Накаути и лейтенант Ямакаве! У нас нет никаких шансов. Мы в разной весовой категории. При этом нам придётся столкнуться не только с американцами, но и их многочисленными союзниками. Логика войны в первую очередь предполагает победу, но в нашем случае если думать только о том что бы выиграть, поражение будет жалким позором.
— Во-первых, вы недооцениваете возможности своего флота. Во-вторых, если встрянут их союзники по блоку НАТО — планируются диаметральные контрдействия, — ответил человек с экрана.
Увидев, что Ямамото заинтересованно поднял голову, (собственно все присутствующие заинтересованно зашевелились) собеседник сделал неопределённый жест. Однако вставший с кресла вице-адмирал Ибо Такахаси и всё же задал вопрос:
— Это, какие же?
— Что-то из серии «не влезай — убьёт», — видя, что в глазах присутствующих застыло непонимание, неизвестный, однако не стал пояснять, умиротворяющее подняв руки, — всему своё время, господа.