— Ты! Немедленно поздоровайся должным образом! — зашипел на него Шао Цинлун, но был проигнорирован.
Молодой господин Шао окончательно вышел из себя и вытащил из-за пояса короткий кнут. Да Шань не стал его останавливать, а лишь повернулся к нему спиной, подставляя её под удар. Раздался глухой шлепок — кнут попал по меху, и вся сила удара утонула в нём. Скрипнув зубами, Шао Цинлун снова замахнулся кнутом.
— Брат, пожалуйста! — схватила его за предплечье Шао Цинмэй, пытаясь остановить.
— Не заступайся за него! Опять этот ублюдок позорит нашу семью!
Но Шао Цинмэй не отпустила, и ему пришлось отступить.
— А-Шань, покажи, что там у тебя? — она повернулась к Да Шаню.
И только тогда Да Шань показал свои ладони, в которых лежала маленькая серая птичка.
— Ох, А-Шань, с ней что-то случилось? Ты нашёл её на земле? — внимательно рассматривала она птицу.
Да Шань молча кивнул, поднял голову и, наконец, посмотрел на собравшихся на площадке людей, а потом снова опустил взгляд на птицу в своих руках.
— Думаю, у неё сломано крыло, поэтому она упала и замёрзла, — продолжала изучение находки Шао Цинмэй.
— Ты притащил сюда дохлую птицу? — вспылил Шао Цинлун. — Это же дурной знак! Что ещё от тебя ждать? Принесёшь дохлую свинью? Или лошадь?
— Брат, — мягко сказал Шао Цинмэй. — Эта птица жива, просто её надо согреть и вылечить, уверена, А-Шань с этим справится.
Словно в доказательство её словам, птица нахохлилась, встряхнула перьями и снова замерла, прижавшись к тёплым рукам. Старейшина Бай и её ученики молча наблюдали эту странную сцену. Очевидно, что уже к обеду слухов на горе станет в два раза больше.
Бай Сюинь не отрывала взгляда от человека в чёрном плаще с косматым мехом, держащим в руках маленькую неприметную птичку. У этого парня были широкие брови и тёмные глаза, скулы, словно выточенные из камня, прямой нос и резко очерченные губы. Это было самое красивое лицо, которое старейшина Бай когда-либо видела в своей жизни, а людей она повидала немало. Она покосилась на маленькое личико молодой госпожи Шао, а затем на лицо её брата, и тут же вернула взгляд обратно. Почему среди всех этих слухов никто не сказал, что Да Шань такой красивый?
Старейшина Бай больше не чувствовала ни январского холода каменных плит под ногами, ни лёгкого ветра, подхватывающего пухлые снежинки. Силой воли она отвела взгляд от чужого лица и уставилась куда-то под ноги, делая вид, что притоптанный на каменных плитах снег заинтересовал её сверх меры.
Ван Чжэмин несколько раз покосился на свою наставницу, которая не поднимала взгляда, неловко кашлянул, а потом вышел вперёд.
— Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, вы, должно быть, устали с дороги, позвольте проводить вас в ваши комнаты.
— Молодой господин Ван очень гостеприимен, — вежливо кивнула Шао Цинмэй, и все направились к гостевым домикам.
Старейшина Бай шла впереди всех, с трудом сдерживая желание обернуться и прилипнуть взглядом к одному конкретному человеку, чтобы рассмотреть его более основательно и со всех сторон. Зато теперь стало понятно, почему молодая госпожа Шао везде таскает его за собой. Если бы у Бай Сюинь был такой близкий друг, она бы тоже не хотела оставлять его без присмотра.
После того, как гостей проводили к их временному дому, Шао Цинлун вежливо поблагодарил сопровождающих, и старейшина Бай тут же ушла, словно спеша по какому-то очень важному делу. Так как жить с Шао Цинмэй под одной крышей Да Шань не мог, то его поселили по соседству. Молодая госпожа Шао спросила Ван Чжэмина, есть ли тут место, где никто не бывает, потому что Да Шань предпочитает тренироваться в уединении, и Ван Чжэмин посоветовал тому найти какую-нибудь поляну в роще к западу от их домов. На том они и разошлись. Шао Цинлун планировал провести несколько дней на горе, а потом отправиться в столицу по делам ордена. Приглядывать за молодой госпожой Шао должен был остаться молчаливый Да Шань.
Бай Сюинь быстро вернулась в свой павильон и захлопнула дверь, словно за ней гнались полчища демонов во главе с самим демоническим владыкой. Скинув верхнюю одежду, она села за стол и принялась с усердием разбирать бумаги, дабы занять свою голову чем-то существенным и выгнать из неё все лишние мысли, которых там не должно было быть. Проигнорировав и обед, и ужин, и понадеявшись, что Ван Чжэмин вместо неё будет развлекать гостей, она проработала до самого вечера, а, увидев, что солнце уже зашло и на улице стемнело, отложила бумаги. Толстобокий месяц поднимался за окном, и Бай Сюинь решила выйти прогуляться где-нибудь в тишине, чтобы освежить голову перед сном.