Йоган плыл на головокружительной высоте, описывая широкую дугу над водой. Симы, говорят, волшебники. Иначе как бы они заставили лодку летать? «Однако, — думал Йоган, — вот он я, лечу так же легко, как любой сим, а я не волшебник». Йоган видел, как Эмсель построил Крыло, сам, без волшбы. А что если симы строят свои ветряные корабли так же, как Эмсель построил Крыло?
Многие, да и его отец в том числе, опасались, что симбалийские колдуны снова нападут. Но что если они не колдуны, а люди, как Эмсель и сам Йоган? Вполне возможно, их и не стоило бояться. Возможно, Эмсель был прав, когда сказал, что не стоит бояться неизвестного только потому, что о нем ничего не известно.
Наполненный радостью полета, Йоган был уверен, что сможет убедить отца, да и всех остальных, что Эмсель провидец. Мечты уносили Йогана выше, чем Крыло, на котором он летел, и в них его друг Эмсель, этот странный и застенчивый человек, учил фандорцев чудесным вещам. А он, Йоган, стал бы его учеником, поверенным всех захватывающих тайн и невероятных изобретений, которые наполняли лесной дом Эмселя.
Мальчик летел сквозь яркий день, и не было дня в его жизни счастливее. Он летел и мечтал, и, погруженный в грезы, не видел надвигающегося ужаса, не замечал его до тех пор, пока не стало слишком поздно.
Кошмарное нечто и звук, сопровождавший его, свалились на Йогана одновременно. Устремившись к земле, к белой пене прибоя в двухстах футах внизу, он увидел вдруг свою собственную маленькую тень, погружающуюся в огромную, крылатую, как летучая мышь, черноту. Затем он услышал оглушительный визг, и ураган, поднятый гигантскими крыльями, ударил его. У Йогана едва хватило времени осознать, как вот так легко рушится его жизнь. Разорванная кожа Крыла и сломанная рама падали, и он падал вместе с ними, крича и пытаясь схватиться за издевающийся ветер. Падая, он успел увидеть дракона с разинутой пастью, заслоняющего собой мир. Боль была милосердно короткой.
Парень опаздывал. День склонялся к вечеру, а Йоган так и не пришел, чтобы помочь ему вспахать северное поле. Ужин из пресных лепешек и рыбы успел остыть на столе. Йоган опаздывал, как это бывало и раньше, и Йондалран, его отец, был зол.
Йондалран, седой, словно припорошенный пылью, фандорский фермер, у которого было два небольших поля, дом и сарай, работал от зари до зари, ухаживая за скотом и возделывая землю. Летом он ежедневно отвозил свой урожай на телеге на рынок в Тамберли, в миле от фермы. Он был старейшиной деревни, одним из трех, кто от случая к случаю заседал в совете, ежели случалась в маленькой общине беда.
Йондалран редко улыбался, да и редко у него бывали на то причины. Лицо его было так же изборождено морщинами и такое же коричневое, как поля вокруг дома, а волосы и борода отросли почти до пояса Йондалран ходил с прочным дубовым посохом, и так мозолисты и грубы были его руки, что порой было трудно различить грань между плотью дерева и плотью человеческой. Старый фермер никогда не отчаивался. И все же бывало, что он врезался плугом в каменистую почву, сжимая рукоять его, как меч в битве, или молотил собранное зерно так, словно в руках его была плеть. Йондалран был фермером тридцать лет и двадцать — отцом. Он думал о своем первом сыне — Дэйон было его имя. Думал о сыне, который ушел из дома четыре года назад, и хмурился, качая головой. Могло ли статься, что Йоган пойдет бродяжничать, как его брат? Почему мальчишка никак не возьмет в толк, что всегда есть работа, которую нужно делать? Жизнь тяжела, но так и должно быть. Люди не были рождены, чтобы жить как симбалийцы — богатые, праздные, надушенные симбалийцы.
Йондалран медленно взбирался по извивающейся в скалах тропе. Он воспитал Йогана как смог, с тем же вниманием и настойчивой заботой, с какими ухаживал бы за урожаем проса или ячменя. Быть может, мальчику отцовское внимание не всегда было заметно, но Йондалран всегда заботился о сыне. Когда Йоган был ребенком, ему этого хватало, Йондалрану казалось, что этого должно было бы хватить любому ребенку. Очевидно, Дэйону было нужно нечто большее, и теперь, похоже, Йогану тоже…
Старик встряхнул головой. Это не его вина. Йоган не должен играть, когда есть работа. Он решительно перехватил в руке посох, который взял с собой в скалы не только для опоры в пути. Он взял с собой посох, потому что мальчишке нужно было преподнести урок. Как и у брата, его мысли были вечно в игре. Пора было повзрослеть.