Виллен, проходя через лесок около опушки, где наземные войска ожидали короля Ясветра, услышал странные, жалобные звуки. Он осторожно приблизился, думая, что это какой-то лесной зверь, попавший в ловушку, плачет и стонет от бессилия. Он выглянул из-за дерева и увидел Твила, сидящего, скрестив ноги, в сырой траве под кустом. Это он издавал эти жуткие звуки. Он пел и бренчал на пенорконе — вырезанном из тончайшего слоя дерева инструменте.
Другие воины из северного ополчения тоже подошли посмотреть, что было источником жалобных звуков. Твил поднял голову и увидел Виллена. Он широко улыбнулся.
— Ну как тебе? — спросил он. — Я сам сочинил в честь наших союзников из Надлесья!
Виллен поковырял пальцем в ухе, ухмыльнулся и ответил:
— Сказать честно, я бы за одно это объявил войну!
Улыбка Твила потерялась в усах и превратилась в гримасу разочарования. Остальные северяне хохотали. Виллен напомнил себе, что ему как командующему соединением хорошо бы сохранять достоинство, но не мог сдержать смеха.
— Тебе не нравится мое пение? — грустно спросил Твил.
— Я этого не говорил, — ответил Виллен. — Если бы мы, скажем, охотились на индюшек, эта песня была бы в самый раз. Но как военная песня она никуда не годится. Друг мой, ты мучаешь пеноркон! Мне даже гудение парусов этих летучих лоханок больше по душе!
Твил грустно посмотрел на инструмент:
— Как бы мне из него что поприличнее выжать….
Виллен охотно кивнул:
— Да уж постарайся.
Твил медленно поднялся на ноги.
— Может, ты мне поможешь, Виллен?
— Я?!
Твил ухмыльнулся и изо всей силы хватил хрупким инструментом по голове Виллена. Дерево разбилось с оглушительным треском.
— Вот, — закричал Твил, — вот этот звук поприятнее!
Суматоха привлекла внимание капитана симбалийской армии, который прибежал, побагровев от ярости, на поляну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Виллен схватил Твила за рубашку, раскрутил и немедленно получил пинок в зад от незадачливого певца.
Капитан на миг онемел.
— Прекратить! — заорал он. — Король Ясветр вот-вот появится!
Его приказ утонул в хохоте северного ополчения, а Виллен с Твилом продолжили свою полушутливую-полусерьезную борьбу. В конце концов оба споткнулись и упали в довольно большую лужу грязи, к досаде не только своей, но и тех, кто стоял рядом и оказался обрызганным грязью.
Капитан был вне себя от ярости.
— Привести их ко мне! — выкрикнул он, стирая пятнышки грязи со своих доспехов. — Я пригляжу за тем, чтобы их…
Какое наказание капитан уготовил дебоширам, никто так и не узнал, потому что именно в этот миг в глубине леса раздались звуки рога. О Твиле и Виллене сразу забыли, когда четыре сотни мужчин и женщин Надлесья быстро построились в ряды, чтобы приветствовать короля, генерала Вору и симбалийскую кавалерию. Ополчение замерло в почтительной тишине, только офицеры сновали туда-сюда, зорко высматривая возможные недочеты и огрехи.
Северяне, вставшие в шеренгу с одной стороны, с изумлением и интересом рассматривали симбалийскую армию, стоящую напротив. Ряды за рядами начищенных до блеска шлемов, кирас и поножей отражали тусклый свет солнца, пробивающийся через листву. Северяне, одетые в прочную и неброскую кожу, куртки и леггинсы, думали, что вся эта пышность смехотворна, но их предупредили, что насмешек никто не потерпит. Не хватало еще ссоры и вражды в армии.
Призыв медных труб раздался снова, громче и ближе. В наступившей тишине было слышно, как задрожала земля от звука приближающихся лошадей. Ополченцы и солдаты, все как один, уставились на край поляны. Через миг конь, иссиня-черный, как тень, без единого пятнышка, кроме серебряного седла и упряжи, вылетел из леса.
Высокий король очень прямо сидел в седле. На нем были серебряные доспехи и темно-синий, цвета ночного неба, плащ. Его лицо, несмотря на долгую скачку, оставалось бледным и невозмутимым. Король был все тот же, но многим почудилась перемена в его лице. Когда король подъехал ближе, раздался общий вздох удивления. На Ясветре не было венца с Рубином.
Те, кто это понял, не имели времени подумать о причинах, так как сразу за королем на поляну выехала кавалерия и генерал Вора, который осадил коня, как полагалось, справа и немного позади короля. Некоторые северяне смотрели на Ясветра недоверчиво. Ведь это он отказался объявить войну, когда Виллен рассказал ему об убийстве девочки. Потребовалось вторжение врага, чтобы образумить его. Другие решили доверять Ясветру. Он созвал ополчение, и даже Виллен принял это решение с благодарностью, королевская семья была на это попросту неспособна. Виллен не знал, почему Ясветр перестал носить Рубин, но ему казалось, что это знак независимости, и ему это нравилось.