— Дракан! — тяжело дыша, сказал раненый. — Мне нужно немедленно поговорить с Драканом!
— Я здесь! — произнес Дракон. — Чего тебе?
Раненый попытался было выпрямиться, но это привело лишь к тому, что он угрожающе покачнулся и чуть не вывалился из седла. Одна его рука был красно-черной от грязи и крови, но его темный мундир не давал увидеть, насколько сильно кровоточила его рана.
— На нас напали, — сказал он. — Засада! Высокогорцы! Они перебили почти всех и взяли пленных и всю провизию.
— Где?
— По пути из Фарнеса.
— Каких пленных?
— Из Фарнеса — мужчин и детей-заложников, а еще тот сброд, что мы подобрали в Троллевом заливе.
— Каллана Кенси? Портового Местера?
— Да! Этих двоих среди прочих.
Дракан постоял некоторое время, не произнося ни слова. На его лице, как на драконьей морде, не выражалось ничего. Но я ликовал. Я ликовал в душе и ощущал такое облегчение, будто с плеч моих сняли тяжкую ношу. Каллан и другие все же не попали в когти Дракана. И там были люди-высокогорцы, наверняка из Лакланов, что оказали сопротивление и сами бились с драконьей ратью, хотя их и была самая малость.
Тут Дракан повернулся на каблуках и глянул на меня… и в его лице было нечто заставившее меня сидеть тихо-претихо. Тут я и понял, что заставило дракона безропотно отдавать кровь.
— Ты знаешь их! — сказал он.
— Кого?
— Тех людей! Ту засаду! Ты знаешь, кто эти люди.
Я знал только то, что эти люди были из Лакланов. Но я не произнес ни слова.
— Поднимайся!
Если он собирается меня бить, я могу по-прежнему сидеть. И… там был столб. Стоит мне подняться, они заметят, что столб покосился.
Дракан двигался так быстро, что мои усталые глаза едва поспевали за ним. Внезапно я заметил холодный острый край клинка, приставленный к моему горлу. Драканов меч!
— Поднимайся! — повторил он. — А не то я зарублю тебя!
Я встал. И это было нелегко. Но иногда жизнь человека зависит от того, можешь ли ты собрать свои силы, чтобы просто стоять на ноге, которая разрывается от боли.
— Он имеет какое-то отношение к этому делу? Это он во главе тех людей, что напали?
— Кто он? Нико?
— А кто же еще?!
— Нико… не так уж он стремился быть главным. То есть мятежники, может, этого и хотели, но Нико всегда был сам по себе.
Дракан смерил меня взглядом, пытаясь решить, говорю я правду или нет. Но казалось, поверил мне, потому что опустил меч.
— Нет! — молвил он. — Твоя правда! Нико не стал бы предводителем шайки бабья. И все-таки… все-таки они бы хотели посадить этого скомороха на княжеский трон вместо меня.
Мне пришлось прикусить губу, чтобы не вступиться за Нико. Потому что Нико и вправду не по душе было властвовать над людьми. Но это вовсе не означало, что он был бы скверным князем. Или был бы? Во всяком случае, он никогда бы не стал разорять города и селения и убивать народ. Кто угодно, но только не Нико!..
Меч снова коснулся моей шеи.
— Если он не бегает по всей округе и не играет в разбойничьего атамана, где же он тогда? Где скрывается?
Эту песню мы словно бы уже пели однажды — раньше, разве нет? Я хорошо помнил свои слова:
— Этого я не знаю.
— Мы больше не играем в эти игры, Давин! Я устал от непокорных высокогорцев, которые скрываются во мраке всякий раз, когда на них пытаются напасть. Я устал слушать, как мои солдаты жалуются на холод и туман, на засады и нападения. Есть одна-единственная причина того, почему я вообще интересуюсь этим краем, и это он, Нико. Помоги мне заполучить его, и пусть тогда Высокогорье плесневеет в мире хоть целое столетие.
Теперь был мой черед угадывать, правду ли он говорит. Но нет! Я не верил, что он подобру-поздорову исчезнет и оставит нас жить в мире на вершинах гор, даже если мы подадим Дракану Нико на серебряном блюде. Однако… быть может… неплохая мысль: заставить Дракана поверить, будто я ему верю.
— Ты так полагаешь?
— А что мне делать с вашими скалами, вереском и жалкими овцами? Разве достойный человек будет жить на голых скалах?
Я сделал вид, будто взвешиваю его слова.
— А если я скажу это, все равно убьешь меня?
— Зачем мне убивать тебя? — спросил он. — Какой мне вред оттого, что ты жив?
Надеюсь, немалый. Если б это зависело от меня. Но теперь не время огрызаться по этому поводу.
— Дай мне немного воды, — попросил я. — Тогда… я, пожалуй, скажу.
Плечи мои обвисли, и я попытался придать себе жалкий вид. Это было не так уж трудно.