— Вообще ты не так уж плох. Ты просто не хочешь.
— Нет! Я ненавижу это! Ненавижу по-прежнему! Но если кому-то суждено в этой войне погибнуть, то пусть им, черт побери, станет Дракан. Или я, тогда мне удастся избежать убийств и не увидеть остальное.
Предводитель взял Нико за руку:
— Придержи свой язык, парень! Не говори ничего такого, когда тебя могут услышать твои люди.
— Это не мои люди! — сказал Нико, все же понизив голос. — Это твои!
— А тут ты ошибаешься. Они собрались не потому, что я тут. Они здесь потому, что хотят избавиться от Дракана и вернуть Дом Равнов. И если тебе это не нравится, почему ты тогда здесь?
Некоторое время Нико молчал.
— Потому что у меня нет выбора, — сказал он. — Если Дракан захватит Высокогорье, что тогда остается? Так никогда от дракона и Дракана не избавиться!
Предводитель кивнул.
— Потому-то мы и вылезли из нашего убежища, — произнес он и протянул руку в сторону лагеря. — Лагерь, такой большой, как этот, раньше или позже будет обнаружен. Но те дни, когда мы собирались в сарае, миновали.
Нико поглядел на лучников. Номер три справа послал свою стрелу так далеко от мишени, что чуть не попал в чужую мишень.
— Они не готовы, — сказал Нико. — Сколько из них прежде учились владеть оружием? Половина?
— Чуть меньше. Пожалуй, они и впрямь не готовы. Но, Никодемус, нас всегда будет слишком мало, у нас всегда будет слишком жалкое оружие. Если мы станем ждать, когда будем готовы, мы можем с тем же успехом отказаться от битвы. А теперь самое время! Неужто ты этого не видишь? Когда Дракан захватит Высокогорье, мы уже не избавимся от него на моем веку. И не потому, что век мне отмерен недолгий.
Нико пнул ногой снег.
— Но подумай, что если это будет война, исход которой решит не оружие? — спросил он. — Или не только оружие?
— О чем ты?
— Ты в последнее время заглядывал Дине в глаза?
Предводитель покосился на меня, но в глаза старался не смотреть.
— Я хорошо знаю, что Дина владеет силами своей матери. Но скольким людям она может зараз глянуть в глаза? Нет, Никодемус! Я предпочитаю иметь при себе столько настоящего оружия, сколько смогу раздобыть.
— К Дине вернулись ее силы Пробуждающей Совесть, — сказал Нико. — Это сразу видно. Не правда ли, Дина?
— Я… я этого не знаю, — ответила я. — Ацуан дал мне кое-что, называется — сонный порошок, и он что-то сделал со мной. Но, Нико, ведь я и сама толком не знаю, что произошло.
— Ты прискакала тогда в лагерь через два дня после… но, как бы там ни было, Дина, это произвело сильное впечатление, так что никто не осмеливался подойти к тебе. Никто, кроме Тано.
— Даже ты? — вырвалось у меня.
— Тано сделал это первым, — уклончиво ответил он.
Я не спускала с него глаз, вернее, с его подбородка, потому что я знала: он отведет взгляд, если я посмотрю ему прямо в глаза.
— Я ведь не чудовище, — прошептала я.
— Само собой, нет, — ответил он. — Но ты не такая, как все.
Я так огорчилась из-за этого! Сам Нико не хотел быть ни героем, ни чудовищем… Нико хотел одного — быть самим собой. Как мог он говорить такое?
Я повернулась и молча ушла.
— Ты огорчил ее, — сказала Кармиан, кажется, она не расстраивалась из-за этого. — Тебе следовало бы зарубить себе на носу, что у маленьких девочек, Нико, бывают большие чувства!
Я, по правде говоря, не знала, что мне делать с собой. Все остальные были так заняты, а я не видела никакой пользы в том, чтобы обучаться стрельбе из лука. И если я встану в их ряды, остальные, пожалуй, разбегутся. Так всегда бывает, стоит появиться чудовищу.
Тут я услышала знакомый звук. Удар молота о наковальню.
Рикерт! Он наверняка не захочет посмотреть мне в глаза, этого он никогда не делал. Однако ж он всегда разрешал мне заходить в кузницу. И я не забыла: первое, что он делал, увидев меня, заключал в свои медвежьи объятия.
Но у наковальни был не Рикерт. То был Тано. Я остановилась неподалеку от него и смотрела. Он был так занят своей работой, что не увидел меня. Его темные волосы прилипли ко лбу, и он снял рубашку. Кузнецу за работой жарко даже зимой.
Рикерт, который тоже был в кузнице, заметил меня и подошел.
— Малец набирается опыта, — сказал он тихо, будто боялся помешать.
— Это хорошо, — ответила я. — Он у тебя в учении?
Рикерт кивнул:
— У него есть хватка, но есть и нечто большее. Он видит то, чего не видят другие, будет из тех мастеров, которые делают такое, чего до них не было.